Единая теория всего. Парадокс Ферми - Константин Образцов (2019)

Мел застучал по доске. Савва, чуть наклонив голову, внимательно посмотрел и ответил быстрым дробным перестуком, выписав длинное математическое выражение из одних только символов и нулей. На некоторое время повисла напряженная тишина. Дубровский снова атаковал; в стуке мела Гуревичу слышался звон клинков, и он изо всех сил скрестил побелевшие пальцы. Безмолвный и стремительный поединок у доски продолжался минуты три, вряд ли больше, а потом Дубровский нехотя произнес:

– Ну хорошо, предположим, с этим мы разобрались… – и мысленно обматерил свояка, из-за которого оказался в наиглупейшем положении.

Очевидно стало, что оппонент очень хорош – чего уж там, просто великолепен в своем деле. Его уравнения отличались точностью и изяществом, он демонстрировал уровень мастерства, который Дубровскому не приходилось видеть уже очень давно, а может, и никогда – и было предельно понятно, что пытаться и дальше одолеть его в ближнем математическом бою просто глупо. Капитан первого ранга мог отказаться от дальнейшей дискуссии, тем более что этот Ильинский, скорее всего, и в самом деле предлагал что-то стоящее, но отступать было немыслимо. Это квантовый мир живет по каким-то своим особым законам, а мир человеческий приводится в действие пружиной чести, амбиций и репутации; Дубровский знал, что из присутствующих по крайней мере двое его коллег прекрасно разбираются в предмете и понимают, что его, признанного эксперта, только что отбрил какой-то гражданский из вычислительного отдела, а потому капитан сделал то, что и почти каждый бы на его месте – начал давить массой, используя авторитет положения и не утруждаясь аргументацией:

– Преобразования Лоренца в данном случае не применимы…

– Редукция фон Неймана не имеет отношения к рассматриваемому предмету…

– Система координат неэвклидовых плоскостей задана совершенно неверно…

Капитан первого ранга беспощадно гремел уверенным, хорошо поставленным баритоном. На стенах плясали перепуганные солнечные зайчики. Савва молчал, опустив руки и полуприкрыв веки. Гуревич схватился за голову: он прекрасно понимал, что сейчас происходит, и видел, что в глазах всех собравшихся его друг выглядит мальчиком для битья, по глупости вышедшем на ринг против чемпиона в тяжелом весе.

– И наконец, итоговый вывод не только в корне ошибочен, но и не вытекает логически из приведенных расчетов, – завершил разгром Дубровский и замолчал, снисходительно глядя на Савву.

Стало тихо, и только пыль кружилась в лучах солнца, словно далекие звезды где-нибудь за Стеной Геркулеса.

Контр-адмирал Чепцов откашлялся и произнес:

– Ну что же, благодарю вас, товарищ Дубровский. Савва Гаврилович, вам есть что сказать?

Савва будто очнулся, взглянул на адмирала, потом на возвышающегося перед ним оппонента и произнес:

– Я тоже благодарю товарища капитана первого ранга за ряд интересных замечаний. Я очень ценю, что мои предложения подверглись столь подробной и беспристрастной оценке. Еще раз спасибо.

Дубровский сдержанно улыбнулся. Гуревич откинулся на спинку стула и с тоской посмотрел в окно.

– Если возможно, я бы хотел воспользоваться случаем и поинтересоваться у товарища капитана первого ранга, – продолжал Савва, – не следовало ли мне, во избежание указанных им ошибок, использовать в работе матричное преобразование ОРС?

– Безусловно, – великодушно согласился Дубровский, похожий сейчас на сытого льва. – Непременно следовало.

– Такого матричного преобразования не существует, – сообщил Савва.

И добавил в наступившей ошеломленной тишине:

– Я его только что выдумал.

В зале вспорхнул смех. Заместитель по науке опустил голову, пряча улыбку. Дубровский побагровел.