Невинные - Джим Чайковски, Ребекка Кантрелл (2015)

Элизабет пристально посмотрела на него.

— Я думала, вы останетесь еще на неделю.

Он улыбнулся ее беспокойству, явно приняв его за приязнь.

— Увы, дела призывают меня обратно во Франкфурт раньше, чем я ожидал.

Это было неприятной неожиданностью. Если Элизабет намеревалась воспользоваться его лодкой для побега, это следовало сделать сегодня ночью. Она быстро соображала, понимая, что это ее наилучший шанс — не только на освобождение, но и на куда большее.

Ее планы были куда грандиознее, чем просто обрести свободу.

Хотя теперь Элизабет вновь могла разгуливать под солнцем, она потеряла куда больше. Будучи смертной, графиня уже не могла слышать самые тихие звуки, улавливать слабейшие запахи или видеть мерцающие краски ночи. Ее как будто завернули в плотное покрывало.

Она ненавидела это состояние.

Она желала возвратить себе чувства стригоя, ощутить, как в теле вновь играет эта невероятная сила, но больше всего она хотела быть бессмертной — вырваться не только из стен этого монастыря, но и из неуклонного течения лет.

«Я не допущу, чтобы что-либо остановило меня».

Прежде чем она успела пошевелиться, сотовый телефон, спрятанный в кармане ее юбки, завибрировал.

Только один человек знал этот номер.

«Томми».

Элизабет отошла на шаг от немца.

— Благодарю вас, Берндт, но сестра Эбигейл права. — Она сделала короткий реверанс, слишком поздно осознав, что сейчас уже не приняты подобные манеры. — Кажется, работа в саду слишком утомила меня. Наверное, мне все-таки следует поужинать в своей комнате.

Губы Эбигейл сложились в жесткую прямую линию.

— Думаю, это мудрое решение.

— Жаль, — разочарованным тоном произнес Берндт.

Эбигейл взяла Элизабет за локоть и повела в комнату, еще крепче, чем прежде, сжимая пальцы. Когда они вошли в тесную келью, монахиня приказным тоном заявила:

— Оставайтесь здесь. Я принесу вам ужин.

Эбигейл вышла, заперев за собой дверь. Элизабет подождала, пока ее шаги затихнут, потом подошла к зарешеченному окну. Только сейчас, оставшись в одиночестве, она достала телефон и перезвонила.

Едва в трубке раздался голос Томми, графиня поняла, что что-то случилось. Мальчик явно с трудом сдерживал слезы.

— Я снова заболел раком, — сообщил он. — Я не знаю, что делать и кому сказать.

Элизабет сильнее сжала телефон, как будто могла дотянуться сквозь эфирные волны до этого мальчика, которого полюбила, как собственного сына.

— Объясни, что произошло.

Она знала историю Томми, знала, что он был болен до того, как вмешательство ангельской крови исцелило его, даровав ему бессмертие. Ныне он был простым смертным, как она сама, — и уязвимым, как в прежние времена. Хотя она и раньше слышала от него термин «рак», но никогда не понимала истинной природы его болезни. Желая проникнуть в суть новости, Элизабет уточнила:

— Расскажи мне, что такое рак.

— Это болезнь, которая ест тебя изнутри. — Его голос звучал тихо, подавленно и потерянно. — Она гнездится в моей коже и костях.

Сердце Элизабет болело от тревоги за мальчика. Она хотела успокоить его, как часто успокаивала сына.

— Но в ваше время доктора, конечно же, смогут вылечить тебя от этой болезни.

Последовала долгая пауза, потом усталый вздох.

— Мой рак они вылечить не могут. Я долго лежал на химиотерапии, меня все время тошнило, у меня выпали все волосы. Даже кости у меня болели. Но врачи так и не смогли остановить болезнь.

Элизабет прислонилась к холодной оштукатуренной стене, глядя в темные воды канала под окном.

— А ты не можешь снова попробовать лечиться этой химиотерапией?

— Я не буду. — Теперь голос его звучал твердо, как у взрослого. — Я должен был умереть еще тогда. Думаю, этому и следовало произойти. Я не хочу снова проходить через это унижение.

— А что твои дядя и тетя? Они не сказали, как тебе следует поступить?