Они с Джастином находились так близко, что она видела россыпь веснушек на его переносице. Слышала каждый лихорадочный вдох. Джастин протянул руку. Харпер была слишком шокирована, чтобы даже подумать остановить его, когда он коснулся пальцами нежной кожи ее шеи.

– Он… – На его скулах заходили желваки, но он продолжил: – Он пытался тебя убить?

Казалось вполне правильным, что он прикасался к той ее части, которая болела больше всего. Харпер попыталась ощутить хоть что-то: сожаление, отвращение, горечь. Но тщетно. Внутри нее зияла пустота, выскобленная и полая.

– Похоже на то.

Пальцы Джастина приятно холодили кожу. Но когда они встретились взглядами, он убрал руку. За его плечом Айзек спокойно и методично привязывал отца Харпер к скамье.

– Не сопротивляйся, – сказал юноша. – Ты знаешь, на что я способен. Нам обоим будет не до смеха, если ты попытаешься выкинуть какой-нибудь трюк.

– Ты не пошел сидеть с Бреттом и Норой, – произнесла Харпер без всяких эмоций. – Ты ждал снаружи. На всякий случай.

Это не было вопросом. Ей следовало бы расстроиться, что Джастин не считал ее достаточно сильной, чтобы справиться в одиночку. Но он оказался прав. Она не злилась, не боялась, не испытывала благодарности – вообще ничего. Она даже не чувствовала себя человеком.

Харпер встала на ноги, ее взгляд сосредоточился на мужчине, сидящем на скамье.

Он по-прежнему был мужчиной, который ее вырастил. Но уже не ее отцом. Морис пытался задушить ее. И почти удачно. От этого осознания ее пронзило унылое, тошнотворное чувство, из-за которого все тело налилось свинцом. В этом городе не было места для такой, как она – преданной и предательницы, ничьей дочери, ничьей подруги.

– Знаешь, – сказал Айзек, – это ведь покушение на убийство.

Харпер знала, что Айзек Салливан ее недолюбливал. Она видела это даже сейчас, в языке его тела. Он помог ей, но лишь потому, что она находилась в смертельной опасности. Он здесь только из-за того, что беспокоился о Джастине. Но в его взгляде появилось странное понимание. Сломленные люди притягивают себе подобных.

Айзек не ошибся в том, что сделал ее отец. Но в Четверке Дорог был только один закон: основатели сами разбирались со своими проблемами, а все остальные делали вид, что не замечали уродства, затаившегося в семьях, которые якобы их защищали.

Здесь она не добьется правосудия – разве что сама его устроит.

– Мне плевать, – прохрипела Харпер. – Я просто хочу, чтобы он закончил рассказывать о планах Церкви.

– Харпер, – Джастин поддержал ее рукой. Беспокойство на его лице усилилось, – ты уверена?

Она с трудом заставила себя сглотнуть, чтобы слово прозвучало четко:

– Уверена.

Она – Харпер Карлайл. Она пережила потерю руки, репутации, друзей, а теперь – и попытку убийства. Всю свою жизнь Харпер приглушала тьму, свернувшуюся в ее груди. Ярость, прячущуюся под кожей. И теперь она гадала, почему так отчаянно пыталась себя игнорировать. Почему много лет назад она решила, что злиться, когда люди причиняют тебе боль, неправильно.

– Расскажи, что вы задумали, – сказала девушка, встретившись взглядом с Морисом Карлайлом. Он выглядел потрясенным, явно не понимая, как он оказался связанным тремя подростками. – Расскажи, почему вам нужна именно Джунипер. Зачем Зверю нужна была Вайолет?

Его ответ звучал монотонно, как слова робота:

– Мы нуждались в ней, чтобы воскресить нашего лидера.

– Лидера? – спросила Харпер. – И кто он?

– Стивен Сондерс, – ответил ее отец. – Брат Джунипер.

* * *

Перед Вайолет стояла не-Роузи – с безжизненными глазами, неулыбчивая, мертвая. Навсегда мертвая. И хоть Вайолет знала, что она ненастоящая, вид сестры все равно ей напомнил, насколько проще было справляться с их проблемной семьей, когда Роузи была рядом. У них была своя своеобразная семья из двух человек; что бы ни случилось, они знали, что могут положиться друг на друга.