Право на месть - Сара Пинборо (2019)

– А почему она не хочет говорить с вами? – спрашиваю я, осторожно вынося свое тело из машины без полицейской раскраски. Мы у загородного коттеджа, который мог бы иметь привлекательный вид, но выглядел он уныло. Небольшой полисадник за низкой стеной с заасфальтированной дорожкой, и даже с расстояния я вижу, что краска с оконных рам пооблупилась, деревья вокруг неухожены и поблекли. Даже в солнечный день это место имело бы гнетущий вид, а под серым небом оно просто располагает к самоубийству.

– Нет-нет, она говорит, – отвечает Брей. – Но ее слова лишены смысла. Поговорите с ней. Попытайтесь ее успокоить. Мы просеем то, что она вам скажет, – не найдется ли там чего-нибудь полезного. Мы ей не сообщили, что ее Ава, возможно, беременна, ей и без того досталось немало, так что не трогайте эту тему. И не пытайтесь говорить с ней о ее прошлом.

Мне вдруг становится нехорошо. Я снова увижу Лизу, но это будет уже вовсе не Лиза, а Шарлотта Невилл в облике Лизы.

– Меня не интересует ее прошлое, – бормочу я, пока мы тащимся по гравию к калитке. Говорить о прошлом? Да и как бы я это сделала? «Слушай, Лиза, у меня на работе был такой говенный день. Заглянем-ка в паб. Ты поможешь мне разгрузить мозги, если расскажешь, что чувствовала, когда убивала своего братишку. Вот поржем». Ну и хрень!

Внутри вид еще мрачнее, там стоит прохлада, которая оседает в старых домах, где долго никто не жил. Осязаемая прохлада, словно кирпичи сдались – перестали ждать кого-то, кто придет и придаст смысл их существованию. Нас впускает женщина приблизительно моего возраста в джинсах и свитере, волосы собраны сзади в хвостик, представляется как Элисон, инспектор, надзирающий за Лизой.

– Проблемы возникали? – спрашивает Брей, и Элисон качает головой:

– Как только мы согласились дать ей портативный радиоприемник, она стала как шелковая. По-прежнему необщительна, но уступчива. Приняла лекарство.

Времени на обдумывание услышанного и увиденного нет – я иду за двумя женщинами по коридору. Неровные половые доски поскрипывают под тонким ковром, в кухне слева от меня двое мужчин сидят за кружками чая. Они видят нас, и один из них тут же наполняет чайник. Вода из крана бежит с таким верещанием, что слух режет. Сердце у меня колотится, но я иду и наконец оказываюсь у дверей гостиной. Брей кивком предлагает мне войти.

В комнате газовый камин, все его панели излучают тепло, от которого начинает болеть голова. Она сидит рядом с камином, спина напряжена, смотрит в окно, из приемника доносятся звуки какого-то старого хита восьмидесятых. Она поворачивается ко мне, обрывая заусенцы с больших пальцев. Она и на работе так делала, когда нервничала. Обрывает, обкусывает, пока пальцы не начинают кровоточить, пока на них не образуются струпья. Они и сейчас кровоточат, но она, кажется, не замечает.

– Привет, – говорю я.

Брей и Элисон исчезают в коридоре, создавая иллюзию, будто мы с Лизой одни. У меня горло вдруг становится как наждак. У нее под глазами темные круги, она похудела. Меня удивляют ее волосы, подстриженные и мелированные по-другому. Ей это идет, думаю я, вернее, шло бы, если бы она была соответственно одета. Она все еще похожа на Лизу, но я вижу в ней и Шарлотту Невилл. Ее фотография тех времен, когда она была совсем еще девчонкой, печаталась в газетах несколько дней, и я вижу ее перед собой. В постаревшей коже. В ее осанке.

– Лиза… – начинаю я.

Она смотрит на меня, но ничего не говорит. Я думаю, не назвать ли мне ее Шарлоттой, но не могу. Хотя знаю, что именно Шарлотта ее настоящее имя, но моя голова отказывается его принимать. Она выглядит такой маленькой, жалкой и беспомощной, и я ненавижу себя за то, что жалею ее. Она потеряла Аву. Каким бы чудовищем она ни была, ее дочь пропала.

– Я не брала денег, – говорит она. – Это Джулия. Я не вор. Больше не вор.