Исчезновения - Эмили Мерфи (2019)

Глава 25

Понедельник за Днем Исчезновений привычен и в то же время нет, как малейший поворот калейдоскопа. Лабораторный стол, испещренный решетками, ряд бутылок из стекла цвета моря, мерцание холодного солнечного света через окно и скрежет стула, когда занимаю место между Джорджем и Беас. Беас не поднимает взгляда. Ее глаза опухли, и в кои-то веки перед ней нет партитуры. Она не рисует нот на полях страниц и не напевает себе под нос.

А кладет голову на руки и глухо говорит:

– Я порвала с Томом.

– Что? – одновременно удивляемся мы с Джорджем.

– Честно, не вижу смысла, – говорит она. – И это все, что я хочу об этом сказать.

– Ладно. – Брови Джорджа поднимаются. Через мгновение он говорит: – Слышал, что сестра Элизы возвращается домой.

– Из оперы? – спрашиваю я.

– Ну как ей теперь петь? – горько спрашивает Беас, не поднимая головы. Даже доктор Дигби оставляет ее в покое, и она не произносит ни слова до конца занятия.

Я пытаюсь вспомнить слова Уиттьера из «Наконец», чтобы написать строки для Беас, когда звенит звонок и она резко встает. – Беас… – говорю я, спешу собрать книги и пойти за ней, но у двери ее ждет Элиза. Она берет Беас за руку.

– Знаю, сейчас ты это не понимаешь, но здесь для тебя найдется кое-кто лучше, – уверяет ее Элиза, когда я прохожу мимо них. Беас кладет голову на плечо Элизы и не смотрит на меня. Элиза продолжает, специально повышая тон: – Вот почему люди из Стерлинга должны быть с людьми из Стерлинга, а не с посторонними.

Иду к своему шкафчику. Вот кем я всегда буду для Джорджа, Беас и Уилла: тем, кто может уехать в любую секунду и никогда полностью не поймет их. Я вожусь с замком и размышляю, будут ли казаться напрасными мои попытки утешения из-за Исчезновений или, хуже того, покровительственными. Впервые вижу Исчезновения такими, какими они являются. Разрушение: методичное и безжалостное. Исчезновения спутаны вместе в куче крюков и разрывают поверхность.

Когда открываю шкафчик, из него вылетает сложенная записка. Со страхом поднимаю ее с ботинка. Это мальчишеский почерк, корявый и мелкий.

Бьюсь об заклад, ты можешь слышать.

Не так ли?

Я комкаю бумажку. Она может быть от кого угодно.

«Конечно же, я не могу», – хочется мне кричать.

Я делаю вдох.

«Временно, – напоминаю себе. Смотрю на удаляющиеся спины Беас и Элизы. – Для меня временно».

И только для меня.

***

Остаток недели коридоры в школе остаются пугающе тихими. Везде атмосфера внезапного поражения: в физкультурном зале, когда я кидаю звезды, пока дома вместе с миссис Клиффтон отбираю металлолом для военных нужд. Уилл уходит с коробкой инструментов в руке, бормоча о том, что нашел что-то, требующее починки. В четверг, через неделю после Дня Исчезновений, Беас вертится на стуле рядом со мной на практическом занятии, и я бросаю беглый взгляд на ее колено. Впервые за все время на нем нет никакой чернильной надписи.

Все больше тишины, повсюду.

– Думаешь, Клиффтоны не станут возражать, если я приду с тобой домой? – спрашивает Джордж, когда мы собираем книги. – У меня есть кое-какие идеи для вариантов музыки, которые я хотел бы обсудить с доктором Клиффтоном.

– Я уверена, все будет нормально, – отвечаю я. Колеблюсь. – Беас, хочешь тоже пойти?

– Нет, спасибо, – говорит она и, соскальзывая со стула, идет к двери.

Машины миссис Клиффтон нет там, где она обычно стоит, вдоль изгиба боковой дорожки. Мои мышцы ноют от тупой боли после вчерашней тренировки по звездам. Мне так больно, что едва могу надеть пальто. Я оглядываю пустеющую лужайку.

– Ты Майлза не видишь?

– Ш-ш-ш, – предупреждающе шепчет Джордж. Теперь я тоже слышу: издевательский голос мальчика, невидимого для нас. Он доносится из сада.