Исчезновения - Эмили Мерфи (2019)

Потом беру безымянную мышку крепкой хваткой, пока она извивается и пытается сбежать. Мышка с потрепанным телом и порванным ухом. И я делаю ей величайший подарок за всю ее короткую, несчастную жизнь.

Я ввожу ей содержимое пузырька, жидкость, которую забрал у Валы, прямо в кровь.

Сначала, когда мышка перестает трястись и пищать, я уверен, что убил ее. Как и всех остальных.

Но потом…

Предвкушение пробегает по моей коже без предупреждения. Делаю паузу. Еще раз смотрю на клетку.

Безымянная мышка поднимает голову, склонив ее с любопытством. Мышцы, всегда напряженные в ее голодающем теле, внезапно расслабляются.

Осторожно слежу за мышкой. Опускаю деревянную птичку и пустой пузырек на стойку. Через мгновение открываю клетку и протягиваю руку.

Безымянная мышка не колеблется. Она уверенно бежит по изгибу моего локтя, мимо плеча, к любимому месту под моим ухом.

Я начинаю гладить клочковатую шерсть мышки с величайшей осторожностью, пока не могу поклясться, что она почти урчит.

Глава36

Клиффтоны обычно прячут газету, но утром в среду я нахожу ее широко открытой на столе для завтрака.

«РУЗВЕЛЬТ ЛЕТИТ В СЕВЕРНУЮ АМЕРИКУ:

ДЕСЯТИДНЕВНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ С ЧЕРЧИЛЛЕМ

ГОТОВЯТ ПОЛНОЕ РАЗРУШЕНИЕ ОСИ».

Возможно, это значит, что война почти кончилась.

В субботу лежу животом вниз на полу спальни и снова пишу папе, а мамина книга открыта рядом со мной. Наклоняюсь, чтобы записать новую строчку в свой блокнот. Теперь у меня несколько списков, строки об Исчезновениях и вариантах. Часть про жизнь Шекспира: свадьбу, близнецов, соавторов, смерть. Повторяющиеся темы в его работах, которые я позже рассмотрю на предмет ответов: амбиции и верность, травы и цветы, жадность, кровь, нарушение покоя трупов, игра слов, иллюзии против реальности.

Мой список с каждым днем становится все длиннее.

– Айла! – Уилл стучит в мою дверь.

Закрываю книги и выхожу из дома следом за ним.

Он сделал опору. Рама изготовлена из деревянных планок, на нее натянута проволочная сетка. Она густо покрыта чем-то, похожим на тряпки, куски ковров и вату лоскутных одеял. Смотрю, как он закрепляет кусок холста на передней части, проверяет упругость дерева, крепость болтов.

– Нравится? – спрашивает он.

Склоняюсь к установке и разглаживаю поверхность холста ладонью.

– Это именно то, чего я хотела, – говорю, стараясь не сиять. – Что я тебе должна?

Он открывает банку серой краски и говорит:

– Этого взгляда более чем достаточно. – Когда краснею, он смеется и дает мне кисточку.

– Папа однажды сделал для меня мишень, – говорю, – научил играть в дартс, когда я была еще маленькой. – Откидываю волосы с глаз и отворачиваюсь, как только чувствую неожиданные слезы, наворачивающиеся на глаза.

Прочищаю горло и опускаю кисточку в серую бездну банки.

– Письма уже давно не приходят.

Уилл проводит кисточкой по краю мишени, чтобы нарисовать последнюю линию.

– Может, письмо просто потерялось.

Я киваю, сосредоточиваясь на заполнении середины быстрыми, резкими взмахами кисточкой.

Уилл идет красить последний концентрический круг, я присоединяюсь, и мы красим, пока не встречаемся посередине. В какой-то момент наши руки почти соприкасаются, но в последнюю секунду мы расходимся, не задев друг друга.

– Ты бы… – он делает паузу, – разве не пришла бы телеграмма, если бы что-то случилось?

Я тоже об этом думала, сотни раз. Но если бы они знали, как нам сюда написать!

– Я уверен, что с ним все в порядке, – быстро говорит Уилл с не вполне убедительной улыбкой. Он показывает на цель, словно стараясь отвлечь мое внимание от грустных мыслей. – Хорошо поработала над центром. – Он поворачивает установку так, чтобы мокрая краска оказалась полностью на солнце. – Я также сделал треножник, чтобы поставить ее. Можешь попробовать, как только она высохнет.