Враг моего мужа - Лина Манило (2020)

— Привет, Головастик. — в трубке до оскомины знакомый голос переполнен ядом. Это уродское прозвище из моего неуютного детства сводит с ума. Добивает. — Твой идиот дружок оказался очень полезным.

— Ты его купил?

— Боже упаси, — смешок, покашливание. — Ещё деньги на него тратить. Но не ругай его, не надо. Он просто не знал, с кем дело имеет. Шлюхи, знаешь ли, иногда оказываются умнее клиентов. Сам понимаешь, жучки в телефон, прослушка. Ты же сам так тыщу раз делал! А потом так просто было сыграть на его чувстве вины, на гордости, на преданности тебе. Преданность — тот ещё атавизм.

— Романов, ты урод.

— Ты не лучше, — сухое в ответ. — Кстати, неужели тебе действительно понравилось трахать эту фригидную рыбу?

Я молчу. Тяну время. Знаю, зачем это делаю, только вряд ли Романов в курсе. Иначе бы не был так красноречив.

— Но бросай злиться, Артурка. Это было весело. И да, кажется, я выиграл. Я всегда выигрываю. Я лучше тебя, по всем статьям лучше. Так было в детстве, так будет всегда.

— Ещё нет.

— Мы с тобой одной крови. Помни об этом, Головастик.

Но прежде чем он кладёт трубку я слышу придушенный всхлип, и сердце моё обрывается.

Это Злата.

23 глава

Злата

Параллельно событиям в третьем ангаре.

Я одеваюсь. Торопливо натягиваю штаны, футболку. Обуваюсь. Мне нужно быть готовой уехать отсюда. Полностью готовой.

Артур вяжет себе руки. Мной вяжет. Нашими странными отношениями.

Сейчас, когда всё зашло слишком далеко, единственное, на что я способна — винить себя, каждую секунду винить, за то, что придумала этот глупый план. Зачем? Где были мои мозги?

Я тянуть за мастерской, но дверь в домик вдруг распахивается. Артур? Так быстро?

— Я готова, — говорю. Не поворачиваюсь. Не хочу пока видеть лицо Крымского. Его глаза видеть не могу. Лучше подольше буду помнить переполняющую их страсть и нежность, а не сожаление. Или равнодушие.

Тяжёлые шаги за спиной. Странные. Будто бы незнакомые. я не успеваю испугаться или напрячься, а чьи-то руки — чужие — хватают меня поперёк живота. Не дают обернуться, держат крепко, лишают кислорода. В живот впивается что-то — наверное браслет часов, и место это жжёт пчелиным укусом.

Пытаюсь закричать. Позвать на помощь. Изо всех сил пытаюсь, и пахнущая дымом сигарет ладонь впивается в мой рот. Хватка железная, от запаха мутит. Лягаюсь, соплю, но силы неравные. Меня прижимают к крепкому животу, и панический ужас раскалывает мою выдержку на части.

Неужели Артур решил таким радикальным способом от меня избавиться? Прислал кого-то? Чтобы вышвырнуть из своей жизни, как шелудивого котёнка? Зачем же так… больно?

Артур? Он не может. Не может так со мной поступить. Это неправильно. Я бы сама ушла. Пусть бы просто открыл дверь. Ушла бы. Уже ведь делала так, делала! Но кто, если не он? Это же его территория!

Обмякаю. Уже не спорю. Пусть делают, что хотят. Устала. Во мне не осталось ничего. Ни сил, ни душевного покоя. Просто дикая усталость, и она ложится на мои плечи каменной глыбой.

Не могу больше сопротивляться. Бороться с судьбой и жестокими людьми. Не могу. Пусть делают, что хотят.

Слёзы застилают глаза. Я сломалась. В груди огромный клубок змей. Они копошатся, обвивают сердце, шею, душат. Эмоций так много, так много чувств и боли — душевной, не физической, — что я просто закрываю глаза и позволяю утащить меня куда-то. Пусть.

Пусть на этот раз меня уже убьют. Не могу так больше.

Меня запихивают в какую-то пыльную и грязную газель. Швыряют на пол, как мешок с картошкой, и дверца с оглушительным грохотом закрывается.

Темнота. Пыль. Вонь. Меня везут по каким-то ухабам, как свинью на убой. На живодёрню. Неужели Артур? И тут что-то внутри щёлкает: это не может быть он. Это просто за гранью ведь. Он не способен на такую жестокость. Не верю.

Дура, кто ещё это может быть?

Не он это!