Обаятельное чудовище - Елена Сокол (2019)

Тогда я обхватываю ее крепче и делаю шаг назад. Едва струи горячей воды обрушиваются ей на лицо, Марта вздрагивает. Она будто просыпается — смотрит на меня и не узнает. Ее лицо искажено болью, смятением и испугом. Девушка смотрит на меня, затем на свои руки, на раны на моем теле и не может поверить своим глазам. Дышит сбивчиво, часто моргает, и капли воды ручейками стекают с ее ресниц вместе со слезами.

Самое время сказать ей, что она двинутая. Но вместе этого я подхватываю ее, чтобы она не упала. Прижимаю к себе и целую. На этот раз крайне осторожно и нежно. Проверяя, как близко она способна меня теперь подпустить. Осторожно провожу языком по ее нижней губе, затем по верхней, будто прошу разрешения. И не встретив сопротивления, целую глубоко, но не торопливо. Наслаждаюсь ее вкусом. Окунаюсь в чистейшее желание, охватившее нас обоих.

Это так восхитительно, что я готов ей все простить. Даже следы, оставленные на моей коже.

Марта больше не бьет меня и не отталкивает. Я медленно опускаю свои руки. Она вольна вернуть их на место, продолжить или уйти. Девушка аккуратно отрывается от меня и, тяжело дыша, несколько секунд смотрит мне в лицо. Ее рот приоткрыт, губы припухли от поцелуев и дрожат, зрачки расширены, грудь высоко вздымается от дыхания.

Я наклоняюсь к ней за новой порцией удовольствия, но вместо этого получаю грубый толчок ладонями в грудь. Лихорадочно убрав влажные волосы с лица, она пятится назад. Мотает головой, растерянно прижимает руки к груди, сдавленно вздыхает, затем толкает дверь плечом и убегает прочь.

Марта

Вода продолжает литься с меня, когда я бегу по коридорам здания. Мокрая насквозь одежда прилипает к разгоряченному телу, и меня ощутимо знобит. Губы горят, лицо горит, ладони пылают, как от пожара, и по всему телу разливается живой огонь. Мое тело дышит и пульсирует, и это пугает меня еще сильнее, чем все, что было до этого.

— Марта Яковле… — Слова Никиты, который встречается мне на пути, растворяются в бешено стучащем пульсе в висках.

Я пробегаю мимо него стрелой. Вода в моих туфлях противно хлюпает, мокрые сосульки волос липнут к шее.

Забегаю в кабинет, хватаю кардиган, ожесточенно натягиваю прямо на влажную одежду. Убираю волосы за уши, наклоняюсь и дрожащими руками сдираю обувь — сливаю с нее воду и надеваю обратно. Куда я сейчас пойду в таком виде? Лучше закрыться в кабинете и дать одежде просохнуть. Но внезапный грохот, сопровождающийся вспышкой света, заставляет меня посмотреть в окно.

Там идет дождь. Нет, настоящий ливень! Черное небо разрезают напополам острые молнии. Крупные капли бьются о стекло под косым углом. Стихия бушует, ветер рвет цветастые тенты над торговыми лавками, заставляет под своим натиском склониться деревья.

Прекрасно… В таком антураже всем будет плевать, куда и откуда направляется мокрая насквозь девушка.

Я выбегаю в коридор, и ноги отказываются меня слушаться. Они дрожат от захватывающей все тело слабости. От обиды, от беспомощности, горькой и такой знакомой мне. От того, насколько слабой и беззащитной я оказалась перед этим парнем. А ведь обещала. Давала себе слово, что больше никто и никогда…

— Стой!

Я оборачиваюсь. Он в джинсах. Скачет на одной ноге, пытаясь на ходу надевать кроссовок. Его футболка пропитывается влагой — очевидно, он надел ее второпях и прямо на голое тело. Но поражает не это: теперь, при хорошем освещении, я вижу следы своих ногтей на его щеке, на шее, за ухом, в вырезе футболки, на бицепсах… И пошатываюсь от осознания того, что почти не помню, как могла натворить подобное. Все случившееся как в тумане.

— Не ходи за мной! — Бросаю через плечо.

— Стой, говорю! — Теперь обе его ноги в кроссовках, и Тим ускоряет шаг, пытаясь нагнать меня.

— Отстань!