Одноклассники бывшими не бывают - Ашира Хаан (2020)

— Ты мой свет, Рит. Единственный свет. Не считая Мотьки. Наверное, с ним я чуть ли не в первые почувствовал, что кому-то по-настоящему нужен. Но это другое… Если я нужен тебе, если я еще не все испортил, пожалуйста, будь со мной. Прошу тебя.

— Я… — не знала что сказать. Смотрела в блестящие от влаги серые глаза, такие любимые. Теперь — по-настоящему. Теперь я точно не могла никуда от него деться. Моя любовь наконец-то была ему необходима, и это привязывало меня к нему крепко-накрепко, сильнее всех других причин. — Но…

Он прижал меня к себе, словно думая, что если мы соединимся, вплавимся друг в друга, обнимемся покрепче — все, что нас может разлучить, бессильно отступит.

— Прости. Я не знаю, что делать. И тебе никак, и мне… Мотька выразился прямо и недвусмысленно, а я не могу им рисковать. И не хочу делать выбор между вами, это… чересчур, — он снова прижал меня к себе с такой силой, будто кто-то уже пришел отнимать. — Самое время умолять о чуде. Ты веришь в бога? Потому что самим нам не справиться…

Вот так идешь на встречу одноклассников закрывать гештальты, а через полгода сидишь в кабинете генерального директора самого крупного в городе концертного зала и рыдаешь на груди у любви всей своей жизни. Кто ж знал, чем все кончится.



— Давай не будем ничего пока решать, — попросила я сиплым от слез голосом. — Я не могу. Пусть все идет как идет.

3-я попытка

Они так и продолжились — эти странные встречи у Соболева в кабинете. Украденные поцелуи, тайные свидания, лихорадочная, быстрая, жаркая любовь, пока за дверью ждут люди, которым что-то срочно от него нужно. Им всегда было что-то нужно: пришел декабрь — самая страда для развлекательной индустрии. Странно, что у нас оставались хотя бы эти минуты. Поначалу мы еще обсуждали идею снять квартиру или встречаться в гостиницах поприличнее «Французского поцелуя», но быстро стало понятно, что при наших катастрофически не совпадающих графиках — или так, или никак.

У меня была хорошая, надежная работа, как у всякой добропорядочной женщины: с десяти до семи, с понедельника по пятницу. Именно это время у Соболева было относительно свободным. Мое же свободное время начиналось тогда, когда у него заканчивалось. Логично — ведь для таких добропорядочных женщи и мужчин он и трудился.

— Зачем ты выбрала такую ужасную работу? — жаловался он, задерживаясь на последние пять минут и сотню поцелуев перед тем как расстаться. — Почему ты больше не делаешь украшения?

— Перегорела… — пожимала я плечами. Рабочий стол так и остался неразобранным — я даже прикасаться не хотела к своим последним чудовищным экспериментам.

— Могла бы пойти в стриптизерши! Отличная фактура, — Соболев вел кончиками пальцев по моей ноге от бедра до ступни, а потом повторял маршрут, легко касаясь кожи губами. — Я бы тебя взял к нам.

— О, приятно знать, что у меня всегда есть запасной вариант, — смеялась я, переворачивая его на спину и нависая сверху. Кончики моих волос щекотали его грудь, а он смотрел мне в глаза серьезно и нежно.

С Игорем пришлось, конечно, поговорить. Не помню, когда мне последний раз было так стыдно — за бессмысленный лепет по телефону, за неловкое молчание за кофе, за горько-кислую банальную фразу: «Дело не в тебе, дело во мне», которая всегда лжива, и все это знают.

А потом было стыдно за него. За его: «Повзрослеешь — поймешь. Вернешься ко мне с разбитым сердцем, и я тебя всегда приму».

Хотелось заключить договор с каким-нибудь специальным агентством, которое пристрелит меня, если я действительно попробую так сделать.