Вдруг он ходит за мной?

Дурацкая мысль, с чего бы? Но фантазия, подстегнутая романтическими историями, включилась и выключаться не желала. Когда я узнала правду, было уже поздно — представляя, что он влюбился в меня, я влюбилась сама.

Он не вышел. Игорь вырулил из переулка и мчался, наплевав на ограничения скорости. К себе, видимо. Домой я никого пускать не собиралась.

Никогда мои фантазии не имели отношения к реальности. Что-то толковое получалось, когда я твердо стояла на земле обеими ногами. Надо просто посмотреть на все трезво и без розовых очков.

Никакой любви не было. Илья сам сказал, что искал сыну мать и привязывал меня намеренно. Все остальное я накрутила сама, поддавшись его волшебной сказке про то, как он мечтал в армии обо мне — единственной и неповторимой.

Вешать лапшу на уши — это у мужиков встроенное умение, заводская сборка. Они это с рождения практикуют.

Игорь, вон, ту же самую песню напевает. Про то, что не забывал меня все эти годы. Вот как запала я ему в душу с первого поцелуя, так и не забывал. Как ругал себя за юношескую глупость с этим тупым требованием секса. С сексом потом проблем не было, а вот с настоящими, искренними девушками — увы! Как даже в браке ему снились сны с моим участием.

И как он счастлив, что теперь, когда большая часть жизни позади, и он много достиг, можно исправить ошибки прошлого и выбрать настоящее счастье.

Бла-бла-бла…

Надо бы завести специальную вилочку в спальне, чтобы снимать эту лапшу вечерами, а то спать на ней скользко.

Несмотря на все эти красивые слова про мою волшебную красоту и уникальную личность, он не уставал нудить про то, что мне надо в себе переделать. Например, с его точки зрения, ходить на работу не накрашенной, означало не уважать своих коллег. Сначала мне удавалось отбиваться тем, что я забыла захватить косметику, когда оставалась ночевать у него. Но он не поленился купить мне полный набор средств: от люксовых уходовых до редких лимиток премиальных брендов. Я присоединила к ним свою сиротскую косметичку и у меня появиалась отмазка, почему я не крашусь, когда еду на работу из собственного дома. Ночевала я там всегда одна и утром просто некому было доставать меня: «Ну хотя бы губы накрась».

Это не спасало от нудежа, когда он приезжал меня встречать после рабочего дня, но наспех накрашенные в лифте ресницы и пара касаний помады снимали большую часть претензий.

Иногда я с ним спорила. Чаще всего было лень.

— Ты такая красивая, зачем ты прячешь эту красоту в свои бесформенные свитера и джинсы. Тебе так идут платья! — пытался он меня убедить.

— Платья неудобные. Особенно те, которые ты мне покупаешь, — отмахивалась я.

Узкие юбки до колена, в которых можно было только семенить, шелковые блузки, за которыми требовалось больше ухода, чем за Писклей в младенчестве, сложный и ассиметричный крой, подчеркивающий все лучшее в морей фигуре, но требующий каблуков, прически и даже правильного выражения лица — все это меня невероятно утомляло.

— Мне нравятся элегантные женщины! — заявлял Игорь с таким видом, будто это все оправдывало.

— Прекрасно, — вздыхала я. — Вон дверь, иди к ним.

Но тут оказывалось, что сама элегантная в мире — все-таки я. Что я — редкий бриллиант, которому просто нужна огранка и оправа. Что только он может не только оценить меня, но и подобрать соответствующую оправу.

Так что проходило время и все начиналось заново:

— Почему ты опять в штанах? Мне нравятся чулки и красные платья.

— Надевай, я не возражаю. Я женщина широких взглядов, приму тебя любым.

— Рита, ну почему ты не идешь мне навстречу! Я столько для тебя делаю!

— Не делай.

— Ну что тебе не нравится? Я нормальный мужчина — обеспеченный, щедрый, в постели хорош. Я же свистну, ко мне сразу десяток прибежит!

— Свисти… — лениво откликалась я, но все-таки надевала платья — по особым случаям.