Парящая для дракона. Книга 2 - Марина Эльденберт (2020)

Мне снова хочется его треснуть, но вместо этого я начинаю смеяться. Я просто смеюсь так, что из глаз текут слезы, а он идет рядом с совершенно непроницаемым выражением лица. Интересно, лицо в стиле Баррета Крэйна[1] — это визитная карточка всех иртханов?

— Мне надо погулять с Гринни, — говорю я, когда мы поднимаемся на лифте. — Но сначала переодеться. Подождешь?

— Тебе надо в душ. Греться, — отвечает он, и стоит мне открыть дверь, свистит.

Гринни вылетает к нему лазерным лучом.

К нему!

Минуя меня. А он уже подхватывает шлейку и надевает ее на убившее мой телефон чудовище.

Сопротивляться, возражать, спорить у меня просто нет сил, поэтому я действительно иду в душ. Включаю воду погорячее, чувствую, как с каждой минутой меня все больше клонит в сон.

Я заворачиваюсь в полотенце, отжимаю волосы и думаю, что надо переодеться к приходу Бена. Но пара минут у меня же есть, чтобы полежать? Эта мысль мелькает и растворяется в приятной, убаюкивающей темноте.

[1] Главный герой популярной кинофраншизы о приключениях секретного агента

Глава 11

— Ты моя, — произносит он, и голос сладким ядом бежит по венам.

Я знаю, что это неправда, просто знаю, но очнуться от этого наваждения не могу. Просто не могу, особенно сейчас, когда его ладони на моих скулах. Этот жест — собственнический, властный, и от прикосновения веет отнюдь не нежностью. Силой, жесткостью, холодом, но этот холод, втекая в меня, разогревает тело и сердце так, как не способно никакое другое пламя.

— Мы больше не вместе, — отвечаю я.

Кладу ладони на его запястья, чтобы отстраниться, но отстраниться не получается: Торн не позволяет.

— Мы всегда будем вместе, Лаура. Где бы ты ни была. Где бы ни был я. Твоя жизнь — это моя жизнь. И когда наш ребенок родится, я буду рядом.

Я не успеваю возразить, не успеваю отпрянуть, он наклоняется и целует меня. Так, как целует только он: с силой, яростным, жестким напором, так безумно, так умопомрачительно-сладко, до сбившегося как от порыва ветра во время Ледяной волны дыхания.

Я схожу с ума, теряюсь, падаю.

В его руки, в эти жесткие прикосновения, в этот поцелуй.

Чтобы открыть глаза здесь, в реальности. В Рагране.

По щекам текут слезы, и я уже не пытаюсь их сдерживать. Всхлипываю раз, другой, третий, а потом поворачиваюсь и утыкаюсь лицом в подушку. Я плачу как маленькая девочка, которой это запрещают — тихо, почти без всхлипов, кусая губы. Как будто кто-то может это слышать, на самом деле. Здесь даже Гринни — и той нет, вероятно, заснула где-нибудь в другом месте.

«Ты моя».

«Твоя жизнь — это моя жизнь. И когда наш ребенок родится, я буду рядом».

Должно быть, я окончательно сошла с ума. Или сойду, если буду продолжать в том же духе.

Совершенно не стесняясь (кого тут стесняться-то, кроме себя самой), вытираю слезы руками, убираю волосы за спину и сажусь.

Вспоминаю о том, что произошло вчера, хмурюсь. Отбрасываю одеяло и тут же с визгом накрываюсь обратно. В том, что я голая, сомнений нет. Равно как и в том, что я вчера упала на кровать в полотенце. Полотенца, к слову, поблизости тоже не наблюдается, а это значит, что кто-то должен был меня развернуть и засунуть под одеяло. При мысли об этом я стремительно краснею, потом бледнею, потом опять краснею.

Бен!

У него вообще тормоза есть? Или ему совершенно без разницы, что я говорю?!

На этой мысли я заворачиваюсь в одеяло (тоже непонятно зачем), поднимаюсь и иду в душ. Мне нужно в душ, чтобы что-нибудь не разбить! Потому что позвонить Бену (или даже написать) по-быстрому не получится. А очень хочется! Мне очень хочется сказать ему все, что я думаю вот прямо сейчас!

Ладно, я могу подождать.

По крайней мере, пока не куплю себе новый самый дешевый смартфон.

А после этого…