Воспоминания о будущем - Анастасия Сычёва (2020)

Говорил он, однако, без особого пыла, словно вовсе не пытался переубедить женщину. И мне показалось, что он делал это не потому, что ему на самом деле было всё равно, а оттого, что подобную картину наблюдал не впервые, прекрасно зная дальнейшее развитие событий и, возможно, некоторые реплики. Присмотревшись повнимательнее, я убедилась в своей правоте – прочие присутствующие как ни в чём не бывало занимались своими делами, не обращая внимания на разгоревшийся скандал. Похоже, к подобным сценам они все были вполне привычны. Дирижёр и музыканты в оркестровой яме перебирали ноты и негромко о чём-то советовались. На дальних рядах и балконах горничные продолжали уборку. Болезненного вида молодой мужчина с усиками щёгольского вида сидел на стуле на сцене и скучающе наблюдал за спором. Мужчина был брюнетом и обладал, в общем-то, красивой наружностью, но его здорово портило выражение безграничного презрения ко всему окружающему миру на бледном, нездоровом лице. Ещё несколько человек расположились в зале на первых рядах. Лиц я не видела, но подумала, что это тоже актёры. На задворках сцены время от времени появлялись рабочие, которые в данный момент были заняты тем, что налаживали освещение и устанавливали новые декорации.

– Только я этого что-то совсем не чувствую! – спор на сцене разгорелся с новой силой, и актриса зло топнула ногой. – Думаете, я не знаю, что вы все за моей спиной строите мне козни? А ведь я единственная, кто в этом чёртовом театре хоть что-то делает! МакКинли пьёт, Гровер ворует…

– Что-о-о?! – протяжно взвыл брюнет, разом растеряв весь свой богемный вид, и одним движением вскочил на ноги. – Да как ты смеешь?!.

– Правда глаза колет? – язвительно прошипела женщина. Сузив глаза, она вдруг стала удивительно похожа на рассерженную кошку, которой наступили на хвост. – Не так ли, милый?

– Клевета! – как-то по-женски взвизгнул, по всей видимости, упомянутый ею Гровер. В руках он беспокойно мял какие-то листы – должно быть, сценарий. Пальцы у него были белые, длинные, кисти неприятно напоминали пауков. – Сама рыщешь по театру в поисках свежих слухов и сплетен и разносишь их по окрестностям, как помойная крыса – чуму!

Последнее сравнение оказалось особенно ярким, и лицо актрисы перекосилось от злости.

– Ничтожество, – выплюнула она в ответ.

– Истеричка, – отрезал тот.

– Посредственность, – припечатала актриса, что, видимо, в её арсенале оскорблений обладало какой-то особой силой. Затем она гордо выпрямилась, подобрала подол платья и удалилась со сцены куда-то за кулисы. Полная дама, на которую она кричала в самом начале, проворно поспешила следом, что при её габаритах было не так легко. Молодой человек посмотрел вслед актрисе с выражением глубочайшего отвращения на лице, затем вернулся на своё место и начал аккуратно разглаживать безнадёжно помятый сценарий. Мистер Хогарт глубоко вздохнул, осмотрелся, и только сейчас заметил нас. Всё это время мы с Анабелл стояли молча у дверей, издалека наблюдая за развернувшимся представлением.

Хогарт очень резво направился в нашу сторону, вызвав удивлённые взгляды актёров. Усталость на его лице сменилась выражением самого искреннего радушия.

– Я счастлив видеть вас, мисс… – тут он осёкся, театральным жестом прижал ладонь ко рту, как человек, в самый последний момент не выдавший страшную тайну, и покаянно склонил голову. – Приношу свои глубочайшие извинения. Я всё помню, и мы обойдёмся без имён. Смею ли я надеяться, что моё предложение нашло в вас отклик?

– Можно и так сказать, – подтвердила я, позабавленная витиеватостью формулировки.

– Вы не можете представить, как я счастлив! – круглое лицо директора театра стало ещё круглее от появившейся там широкой улыбки. – Это лучшее известие за весь сегодняшний день! Позвольте пригласить вас в мой кабинет, чтобы мы могли в спокойной обстановке всё обсудить?