Как мы ориентируемся - Маура О’Коннор (2021)

Всю жизнь, от детства в буше до работы скотоводом и пастухом на фермах, начиная с десятилетнего возраста, Харни искал границу между двумя идентичностями – аборигена и белого австралийца. Это было не так-то легко в Северной территории, которую австралийцы часто сравнивали с американским Диким Западом. Это место шокировало размахом насилия еще с тех пор, как в 1850-х гг. сюда прибыли первые поселенцы, искавшие для себя землю. Племя вардаман отчаянно сопротивлялось вторжению в их страну, а колонисты пытались покорить аборигенов, прибегая к тактике массовых расправ, отравлений и принудительного труда. Во время бойни в местечке Дабл-Рок-Хол женщин и детей аборигенов расстреливали и сбрасывали со скалы. Среди них была бабушка Луди Харни со стороны отца; ее вместе с ребенком и телами других аборигенов сожгли на костре. Каким-то образом ребенок, Йибадаба, выжил, и его усыновила приемная семья; это был дед Билла Харни со стороны матери, которого тоже звали Плуто.

Эту историю мне рассказала американский лингвист и антрополог Франческа Мерлан, которая много лет проводила исследования в Северной территории; сама она впервые услышала ее в 1989 г. от Элси Реймонд, родственницы Харни. «В их краю было много жестоких схваток с аборигенами, когда овцеводы захватывали земли, – объясняла мне Мерлан в ее кабинете в Принстоне, где была приглашенным профессором в Институте перспективных исследований. – Им надо было уничтожить аборигенов – если получится. Элси и ее поколение застали как раз самый пик. Их родителей массово убивали, но кое-кому выжить удалось». Мерлан впервые попала в Северную территорию в 1976 г., еще студенткой, получив грант для изучения языка вардаман. В 1960-х гг. аборигенов выгнали с овцеводческих ферм, и они по большей части жили в Кэтрине или в лагерях на окраине города. Владельцы ферм пытались не пускать аборигенов на свои земли, чтобы они не могли там заниматься охотой, собирательством, проводить обряды; к присутствию Мерлан они тоже относились враждебно. Ее главные информаторы находились в городе, и именно там она встретила Реймонд, прекрасную рассказчицу, знавшую историю, генеалогию и мифологию своей сокращающейся общины. Во время этих разговоров и походов в буш Мерлан убедилась, что почти все аборигены обладают энциклопедическими знаниями местности. «В пути мы никогда не сомневались, – рассказывала мне Мерлан. – В любой момент они точно знали, где находятся, даже если мы шли уже четыре дня. Заблудиться для них было невозможно». Никто не забыл, где случились массовые расправы; память была еще свежа. «Элси, ее отец и мать бесконечно рассказывали о расстрелах, – вспоминала Мерлан. – Спустя какое-то время начинаешь понимать, что это была сознательная стратегия. Белые пытались убить всех, кого удавалось найти».

По дороге из Дарвина в Кэтрин я начала понимать, что никогда не видела подобного ландшафта. Мне попадались пологие склоны и обнаженные скальные выступы, но по большей части меня обступал нескончаемый редкостойный эвкалиптовый лес. На протяжении трехсот километров мимо проносились высокие алые эвкалипты, белые эвкалипты, эвкалипты-призраки, клубовидные эвкалипты; были еще и другие, почти лишенные листьев. Между деревьями росла высокая желтая трава – везде, кроме выжженных огнем проплешин. Мне этот опаленный ландшафт казался почти мертвым, но аборигены смотрят на выжженные ландшафты с чувством удовлетворенной гордости. Пожары прекрасны: это свидетельство заботы о земле, знак того, что творения предков не забыты.