Конечная станция – Эдем - Рейнмастер (2021)

У здания магистрата машина развернулась и встала, так же криво, заехав колесом на бордюр. Это уже смахивало на фирменный стиль. Я попрощался с водителем и вошёл внутрь с безотчётным опасением иноверца, вторгшегося в храм разнузданной бюрократии. Но опасался я зря. Бессер уже махал мне с лестницы, приглашая подниматься, и его загорелое худое лицо светилось искренней радостью, радушием, по которому я соскучился и которое почти успел забыть.

– Проходите, Коллер!

По-видимому, это был не его кабинет, потому что в углу стоял бильярдный кий, а на полках, среди книг и коньячных рюмок, поблескивали спортивные кубки и медали на деревянных подставках. Мебель дорогая, кожаная, и дорогие канцелярские принадлежности. Я считаю распущенностью тратить деньги на ручку, которой неудобно писать, или одноразовые кнопки с серебрением и логотипом; вся эта шелуха засоряет эфир и отвлекает от дел. Но вот кофейный автомат пришёлся весьма кстати.

– Можно?

– Ну разумеется, что вы спрашиваете. А может быть, грог? Я попрошу Монику.

Он сел напротив меня, расставив худые, как у кузнечика, ноги, улыбнулся и ещё раз повторил, с видимым облегчением:

– Как я рад вас видеть, Эрих. Честное слово! До чего же я рад тебя видеть!

– Я тоже.

Я не солгал. Власть меняет людей, но война и фрайкор[1] не забываются. Сколько бы ни пытался вычеркнуть их из памяти, и даже если стереть саму память. Человеческий мозг – странно устроенная машинка.

– Куришь?

– Нет.

– А я научился. Дорваться до тысячи удовольствий и ничего не попробовать? Мы стали жить лучше, Эрих, и веселее, но вряд ли дольше. Извини, я так рад, что болтаю чушь. А ты ведь совсем не изменился. И, наверное, очень устал?

– Выспался в вагоне.

– О! – он вдруг неожиданно подмигнул. – Секретный шик, высший класс. Почём нынче ракеты?

– Геллер за ящик. Но только если знаешь пароль.

Он засмеялся.

– А я не знаю пароль. «Энциан»? «Тагесблатт»? Я всё позабыл. Позабыл абсолютно всё, когда стал чиновником, Эрих, у меня отрастает брюхо. Помнишь ту медсестричку? Теперь она заведует центром Нохта и снабжает меня снотворным. И ничего не меняется.

– Правда?

– Ничего.

– Ничего…

Первое впечатление ушло. Незнакомый город вокруг зиял провалами, и этот бывший мертвец чувствовал пустоту. Он хотел говорить с пустотой. Вокруг Вестерхайма громоздилась пустыня, индустриальный плац, наскоро залитый асфальтом.

– Я рад, что ты жив.

Сказал человек, однажды стрелявший в меня.

* * *

Мы прошли в зал.

Музейное эхо отражало шелест шагов. Бессер взял меня за руку, проводя между хлипкими стеллажами с кипами пожелтевшей бумаги. Бюджет выделялся слишком неравномерно, и отложения прошлого заполняли архивы картонными папками и микрофильмами, издающими запах горелой плёнки.

– Садись.

Он настроил проектор. Аппарат зажужжал, и белое пятно на стене сменилось уже знакомой мне фотографией. В поездке я тщательно изучил все документы.

– Герман Хеллиг?

– Был одним из моих лучших сотрудников.

– Самоубийство?

– Именно это и хотелось бы выяснить. Такие случаи дают отвратительный резонанс, дружище. Хеллига я знал лично, он был очень уравновешен. Вот мы с тобой не на своём месте, Эрих, чиновников из нас не получится, а он был чиновником до мозга костей. Его последним объектом стал «Эдем».

– Дом престарелых?

– Скорее пансионат. Не очень-то романтично, верно? Совсем не урановые рудники. Но кому-то нужно работать в таких местах. Более того, многие даже рвутся. Скучные, дурнопахнущие подвалы – настоящий подарок для опытных крыс. Ткани, зерно, консервы… Государственная кормушка в последнее время опять оскудела, мы подорвали кредит доверия. Хеллиг был лучшим, пока не надел на шею электрический провод.

– Он на что-то наткнулся?