Конечная станция – Эдем - Рейнмастер (2021)

– Мы уже подъезжаем? – спросила Афрани.

Она сняла с головы платок, заменив его полосатой банданой. Вельветовый пиджачок и юбка не слишком подходили бухгалтеру, но я промолчал. Вытащил вещи и двинулся к выходу, слыша за спиной цокот её каблучков.

Поезд остановился, и мы сошли. Было десять часов утра.

Белые бетонные блоки сообщали пейзажу что-то классическое. Брошюра обещала «райский отдых путникам, уставшим от жизненной тряски» – такое словосочетание вполне подходило и к нам. «Эдем» представлял собой частный пансионат, но с одной существенной оговоркой – он входил в госпрограмму от пенсионного фонда. Опытные крысы могли быть довольны: золотой ручеёк, выделяемый частным пансионатам, ещё не забился и не иссяк.

– Вы давно знакомы с Карлом Бессером?

– Очень, – сказал я, выглядывая машину.

За нами никого не прислали. Хороший знак, хотя это означало, что нам придётся топать пешком. Моя сумка весила мало, зато чемодан попутчицы был набит железными гирями. Кажется, она по рассеянности упаковала утюг.

– Ещё с войны?

Она мне не нравилась, но тут уж ничего не поделаешь. Такие вопросы лучше решать заблаговременно. Потом может стать слишком поздно.

– Он меня подстрелил.

– Простите?

– Я был во фрайкоре Гузена. Пуля задела артерию, Карл успел тампонировать. Он как раз проходил курс первой помощи и навещал меня в госпитале в Бергене. Можно сказать, взял меня на поруки. С его подачи я отсидел только месяц и сразу попал под люстрацию[2], получил ограниченный гражданский статус. Позже он помог мне устроиться на работу.

– Но почему?

Я и сам задавал себе этот вопрос.

– Не знаю. Может, это был его первый выстрел.

– А ваш?

– Что?

– Каким был ваш первый выстрел?

– Не помню, – сказал я. – Это было очень давно.

* * *

Прямо от станции начиналась грунтовая дорога – очень широкая, обсаженная с двух сторон липами и кустами сирени. Конечно же, я не ожидал встретить здесь автобан. Свежеокрашенный указатель задавал направление, и вдалеке имелся ещё один – броский плакат с какой-то завлекательной надписью.

Солнце припекало уже не слабо. Втянув воздух, я ощутил что-то ещё, кроме слабого аромата цветения, хвои, железнодорожных шпал и гудрона. Справа за зубчатым краем леса блестела штанга радиовышки.

Афрани настороженно огляделась, принюхалась:

– Мне кажется, я чую коровник.

– Вряд ли. Мясо и молоко привозят из распределителя. Хотя…

Любые факты следует проверять. Дорога выглядела безопасной, по ней, очевидно, много ездили, но и хорошо убирали. Мусор на обочине в последнее время стал нашей визитной карточкой. Все эти крекеры и жестянки, огрызки пластика, питьевые бутылки, банановая кожура, обезьяний помёт… Прощай, самая чистоплотная в мире нация. Привет, толерантность!

Пройдя около ста метров, я резко свернул с дороги и зашагал прямо по ломкой траве. За спиной раздался протестующий крик. Шелест раздвигаемых веток, и в мой локоть вцепилась рука. Я увидел тёмные глаза, горящие возмущением.

– Что вы такое вытворяете?

– Хочу осмотреться, – лаконично объяснил я.

– Но мои туфли… Я же не могу бродить по лесу в такой обуви!

– Значит, наденьте ботинки.

– Но…

Она выдохнула и замолчала, проглотив возражения.

Любопытно.

Идиллические кудрявые облачка скрылись за краем леса вместе со штангой, когда мы спустились в низину. Гористая местность, так что перебои со связью вполне объяснимы. В самом «Эдеме» я мог найти проводной телефон, связывающий дом престарелых с подстанцией в Хольцдинге. Модемное интернет-сообщение. Интересно, нашли ли они применение радиовышке?