Конечная станция – Эдем - Рейнмастер (2021)

– Я вставлю петарду тебе в дымоход, – сказал я.

Мне показалось это очень смешным. Окажись под рукой петарда, я бы непременно так и сделал. Но никакой петарды у меня не было, и зажигалки, чтобы её поджечь. И вообще, пора убираться, поэтому я взял инъектор и прижав его к тощей шее, нажал на кнопку.

Парень дёрнулся и обмяк.

– Вот и лежи.

В стеклянистых белках отражались световые зигзаги.

Я выбрался в коридор и запер дверь на ключ, а сам ключ положил в карман. Я боялся встретить Дитриха Трассе, потому что знал, что совсем не смогу двигаться. Они говорят вам: «Achtung!»[11] и ты попался. Мордой в грязь, этому голосу почти невозможно сопротивляться, если не видишь точку, а я её видел, но всё равно: «Стоять смирно! – рявкают они. – Stillgestanden!» А потом: «Hinlegen! – Auf! – Hin…»

– Ну не-ет…

Дудки!

Коридор никак не кончался. Где-то висели часы, и в голове тикала минутная стрелка, отсчитывая: без четверти пять, без пяти, без двух минут…

В небе жёлто светился циклопический глаз. Hure отвели в бельевую. А утром мы устроим банкет. Волшебник Ланге наградил меня энергией чистого разума: я чувствовал, что могу читать созвездия, но для этого придётся выпустить точку, а этого-то я как раз не мог допустить. Ладно. Разберёмся.

Мысли вьюжили, а шорох шагов сливался в неясный шум, в какую-то многоногую зыбь, распадающуюся на отдельные сочетания букв: «ульте… айль… терих». «Навешали мне по чавке!» – сказал я протяжно, почти надеясь, что кто-то выглянет и станет в меня стрелять. Но никто так и не выглянул.

А я увидел дверь в бельевую.

* * *

– Что с вами сделали?! – только и сказала Афрани.

– Ничего.

Я прижал её к себе так крепко, как только мог. Зубы у неё стучали, и казалось, что это стучит сердце – громко и часто, лихорадочно сотрясая тело. В этот момент я понял, что пришёл домой. Может это неправда, но закрывая глаза, я всегда слышал шум дождевых капель, и этот звук – тихой, чистой воды – смешивался с дыханием, с простым чувством жизни, которое я любил.

– Всё хорошо, – сказал я. – Всё будет хорошо.

Она плакала.

Плакала, обнимая меня за шею.

– Что с вами сделали? Господи, Эрих! Ведь это же зверьё… что они… с вами?..

– Заживёт, – сказал я.

Гладя её по рассыпавшимся волосам, я и впрямь на секунду поверил, что всё закончится благополучно. Если на небе есть Бог, и не то, чтобы я сильно рассчитывал, но если, вопреки всему, он всё-таки есть, этот мрак, наконец, закончится. Я сохранил точку и разум вернулся ко мне. По крайней мере, его большая часть. Скоро настанет утро, и при свете всё будет выглядеть не таким безнадёжным. Если Йен всё же успеет, и если Карл откликнется и оперативно придёт на помощь…

И скоро настанет утро.

– Афрани!

– Что? – её испуганные глаза казались чёрными от зрачков.

– Нужно выбираться. Сейчас же.

– Сейчас, – повторила она. – Сейчас-сейчас. Эрих!

– Да?

– А что будет с остальными?

– Не знаю, – сказал я. – Часть, наверное, повяжут, а часть, конечно, сбежит. Ну и чёрт с ними! Главное разбомбить этот гадюшник.

– А старики?

Я промолчал. Ответ на этот вопрос напрашивался сам-собой, очевиднее некуда. Ликвидация концлагеря начинается с ликвидации контингента. Расстрельные группы, огонь, длинные и широкие рвы забрасывают лопатой, и земля шевелится ещё час; ещё час земляные соки ещё текут, издавая слабый, жалобно-монотонный стон, который потом затихает…

Здесь будет иначе – всего дюжина. Только суть от этого не меняется.

– Нежелательные свидетели, – сказал я. – Или заложники. На месте Трассе, я бы использовал их как заложников.

– Но вы не на месте Трассе, – задыхаясь, сказала она. – Нужно что-нибудь сделать, Эрих. Мы же не можем просто взять и сбежать?

– Мы-то как раз и можем. Да и то под вопросом.