– Он шумит. И как вы планируете всех разбудить? Объяснить? Безумие. Всё это безумие, от первого до последнего слова.

– Можете оставаться, – сказал я.

На его тёмном, худом лице отобразилось отчаяние. Он понимал, что оказался в ловушке, и винил в этом меня. Но кое-чего он ещё не понимал.

– Вы для них материал, – сказал я. – Просто «брёвна». С хорошим уходом и индивидуальной могилой. Между собой они называют вас «тараканами».

Он поднял глаза. И вдруг лицо заострилось, полыхнуло враждебностью:

– Вам-то не привыкать!

– Точно.

– Боже мой! – скрюченный палец описал кривую и уставился в мою грудь. – Палач. Мальчишечка. Ах… порода… И вы ещё набрались наглости вломиться сюда? – Он отбросил своё покрывало и спустил ноги, нащупывая туфли, он трясся и задыхался. – Вы! Подонок. Штурмовичок. Кто вы такой? Зачем вы сюда пришли?

– Чёрт его знает.

Я отвернулся.

Его тень угрожающе выросла над моей головой. Наверное, он искал, чем бы меня ударить. Афрани что-то шептала, её тень хваталась за наши тени, и от термометра веяло жаром.

– Эрих. Эрих Коллер!

– Так точно, – сухо сказал я. – Zu Befehl![12]

– Эрих!

Афрани опять прижалась ко мне, и моё сердце растаяло.

– Сколько времени?

Вместо ответа она поглядела в окно. Мы все повернулись – и вовремя. Потому что как раз в это мгновение ночь расцвела крупным цветком и потом….

* * *

«БУМ-М-М!»

«ГР-Р-РАДА-БУМ-М!»

Ударная волна выбила стёкла. Гремящий ливень осколков дохлестнул до двери. Кровать отшвырнуло в сторону.

Я услышал пронзительный крик и тут же вой автомобильной сирены. Голоса. Комнату заволокло дымом. Кто-то надрывно закашлял, застонал совсем рядом. Мауэр? Дверь выбило, и она болталась на петлях, натужно поскрипывая. Пиротехника отыграла на все сто! Но что со вторым пакетом? Он мог сдетонировать в любую секунду. Потому что кто-то прокололся с бризантностью.

– Значит, не гексоген…

Рот был набит кирпичной крошкой, и вместо слов вырвалось тупое мычание. В любом случае, оправдания, кажется, отменялись.

Раздался мощный треск. Под окном закричали, и пламя взметнулось к небу. Оно бушевало совсем рядом с забором, и отсюда его жар ощущался как трепещущее тепло. На оранжевом фоне сновали люди. Их чёрные фигуры метались и сталкивались под треск автоматной очереди, которая разорвала воздух, но тут же затихла. Всё это напоминало разбуженный муравейник.

– Мамочки, – вздохнула Афрани.

Я помог ей подняться. Она мелко дрожала, но в целом вела себя молодцом. Даже не всхлипнула.

Мауэр кашлянул. Отброшенные ветром полы халата болтались как крылья, и на носу алела царапина. Руки дёргались. Он смотрел на меня так, будто хотел разорвать на мелкие части. Он смотрел на меня, как на придурка с гранатомётом, и в его глазах я увидел страх и надежду.

Всегда. Одно и то же, во веки веков…

– Вот видите, – сказал я ему. – Теперь-то уж никого не придётся будить.

Глава 12. Эвакуация

Взрывная волна прошлась, главным образом, по фасаду. Большинство же палат – пять из семи, включая объединённые – выходили окнами на внутренний двор.

Шагнув в коридор, я сразу услышал говор и монотонные причитания. «Уши! Мои уши! – Биберхен? Где вы?.. – Ошторожно же! – Ай-ай, уши!..» Подслеповатые летучие мыши в серых халатах слепились в толпу, в центре которой кто-то громко и визгливо стонал, в то время как настоящая боль поскуливала где-то у стенки. Сгорбленная женщина в розовой вязаной кофте, накинутой на халат, прижимала ладонь к разбитому лбу. Между пальцами просачивалось чёрное, вязкое, капало на одежду.

– А ну! В сторону!

Два санитара, грохая ботинками, врезались в толпу, расшвыривая её локтями. Они не церемонились. Я поспешно отступил, и они промчались мимо, с яростью молодых животных, издавая запах разогретого пота.

– Что делать? – спросил Мауэр.

Он был бледен.