Мертвая хватка - Дженнифер Роу (2018)

Глава 6

Ленч состоялся в половине первого и прошел как во сне. Знаменитая пицца Макса, истекающая соком помидоров и расплавленным сыром, украшенная крохотными креветками, оказалась гастрономическим чудом. Во главе стола сидел хозяин – полный неистощимой энергии, обаятельный и решительный. А напротив него Мэй: безупречная, миниатюрная и умиротворенная, в мягкой черной тунике и таких же брючках, в сандалиях, с черным кожаным ремешком на шее, с собранными на затылке, закрепленными жемчужным гребнем черными волосами. В присутствии восточной красавицы Уэнди замерла, Дуглас погрузился в мрачное молчание, а Бервин притихла. Макс много рассуждал о свадьбе, семейном счастье, детях и необходимости поторопить развитие событий. Говорил и о своей книге, которая, как с тревогой заметила Берди, за сутки сменила статус, из удобного вымысла превратившись в реальный план. О нынешнем муже фарфоровой куклы не прозвучало ни слова, хотя Берди ждала, что с минуты на минуту громкий стук в дверь провозгласит начало нового раунда поединка за сердце и ум непостижимой вьетнамки. Но ничего не произошло. Шестеренки таинственного механизма, влекущего день к неизбежному завершению, начали медленно, незаметно и беззвучно занимать свои привычные, устоявшиеся места.

В половине второго Дуглас отодвинул стул и заявил, что должен уехать. Как обычно, на машине Уэнди. И, как всегда, не ответив на ее вопрос, куда направляется, но пообещав, что вернется к шести часам. Не сказав ни слова отцу и не взглянув на Мэй, Дуглас удалился. Макс рассмеялся, подмигнул Берди и обозвал сына геморроем. Уэнди вздохнула.

Ровно в два, по тихому указанию Макса, Бервин и Мэй вышли из-за стола. Мэй уже была одета для позирования. Работа над портретом продолжалась. Макс проводил дам до лестницы, поклонился Бервин и нежно поцеловал Мэй, приподняв согнутым пальцем точеный подбородок. Старый влюбленный дурак. Фраза, словно змея, заползла в сознание Берди. Она попыталась вытряхнуть ее, однако образ темного загрубевшего пальца на фоне фарфоровой кожи врезался в память. Запомнился и взгляд Мэй в тот момент, когда она подняла на любовника обычно опущенные глаза. Взгляд, сияющий затаенным торжеством.

В половине третьего Берди оказалась в кремово-коричневом кабинете в окружении множества фотографий. Макс со знаменитостями. Макс и Иза в наушниках, весело кривляющиеся перед микрофоном. Макс рядом с нервной Соней и хорошенькой, пухлой, златокудрой пятилетней Уэнди. Макс с джентльменами в строгих костюмах. Макс с королевами красоты. Макс с животными. Макс с элегантной Ингрид и толстым, похожим на поросенка Дугласом в крестильной рубашке. Макс в ночном клубе, на яхте, в поезде, возле самолета, на верблюде. Макс с ее, Берди, матерью и отцом. Макс, раздающий автографы, говорящий в микрофон, идущий по улице, смеющийся, с тортом на лице. Макс и Бервин рука об руку. Макс и дюжины людей, которых сам он не помнил.

– Здесь полно всего, – заметил энергичный Макс и открыл следующую коробку. На пол посыпались вырезки, письма слушателей, открытки, документы, деловая и личная корреспонденция. Он широко улыбнулся: – Всегда обходился без секретаря. Пока Уэнди жила здесь, она пыталась навести порядок, но я боролся за каждый дюйм личного пространства. Терпеть не могу чрезмерную организованность. Ограничивает свободу. Нервирует. Искушает судьбу. Почему-то кажется, будто если я наведу полный порядок в делах, то на следующий день умру. Слишком определенно. Порождает депрессию. Так же как составление завещания. Как только начинаешь об этом размышлять, превращаешься в объект истории.

– Вам следует составить завещание, Макс. Вы так богаты, – педантично заметила Берди, однако не добавила, что при этом отношения в семье весьма запутанны.

– Когда Ангус отойдет в лучший из миров, все его состояние – тоже немалое – достанется тебе. Ты уже сочинила завещание?