Темные тайны - Гиллиан Флинн (2013)

Она перестала дуться, коротко кивнула и положила нож в середину круга, в котором они случайно оказались все вместе. Но нет, наверное, все-таки не случайно, потому что после нее Трей положил рядом с ножом кайло и нетерпеливым жестом, как родитель, чей ребенок позабыл произнести короткую молитву перед едой, призвал Бена сделать то же самое. Бен подчинился и положил сверху топор и ружье. Куча острого металла производила впечатление — сердце у Бена забухало в груди.

Его вдруг схватили за руки с двух сторон: у Трея рука была твердой и горячей, а у Диондры — липкой и безвольной. Они встали кружком вокруг своего оружия, поблескивавшего в свете луны. Лицо Диондры напоминало маску сплошь в ямках и холмах, и когда она подняла голову и приоткрыла рот, Бен почувствовал эрекцию, но его это уже не волновало. Мозг кипел, жарился где-то на задворках сознания. Диондра произнесла нараспев:

— Мы приносим Тебе, Сатана, эту жертву, мы несем Тебе боль, и кровь, и страх, и ярость — основу человеческого бытия. Мы чтим Тебя, Темная Сила. Во власти Твоей сделать нас сильнее. Превознося Тебя, мы возвеличиваемся сами.

Бен не знал, что могла значить эта ее молитва. Диондра всегда говорит какие-то сакраментальные слова. Как обычные люди, ходит в церковь, но в то же время обращает молитвы и к языческим богиням, и к камням, и к магическим шарам, и к прочей фигне и хрени. Она всегда уповает на чью-нибудь помощь.

— Сегодня твой ребенок, Дио, станет, черт возьми, воином, — сказал Трей.

Они расцепили руки, каждый взял свое оружие и молча отправился в поле. Под ногами хрустел снег. Бен в полном смысле слова замерзал, ощущая, что к телу искусственно прилеплены чужеродные предметы. Но разве это имело значение? Вообще мало что имело сейчас хоть какое-то значение, они пребывали в эйфории — все будет класс, никаких обязательств, никаких последствий, что бы они ни сделали.

— Кого выбираешь, Диондра? — спросил Трей, когда они остановились у группы из четырех герефордов, изваяниями возвышавшихся на снегу. Они не двигались, не считая, что из-за людей нужно беспокоиться. Тупые твари.

Диондра начала задумчиво водить пальчиком, будто мысленно произнося детскую считалку: «Вышел месяц из тумана…» — и наконец указала на самого крупного быка с огромным до нелепости, заросшим шерстью членом, почти достававшим до земли. Она растянула рот в кровожадном оскале вампира, обнажая зубы волчонка, и Бен решил, что за этим последует громкий боевой клич, но она молча и неуклюже зашагала к быку по снегу. Он успел только самую малость отодвинуться назад — она всадила нож ему в горло.

Вот оно, подумал Бен. Прямо на его глазах начинается жертвоприношение Сатане.

Из быка с громким бульканьем полилась кровь — темная и густая, как нефть, но вдруг у него внутри словно что-то прорвало, и она брызнула злым фонтаном, перемазав их лица, одежду и волосы. Диондра теперь уже вопила, словно первая часть ритуала проходила под водой, и вот теперь она вырвалась на поверхность, ее крик эхом отражался от снега. Она нанесла очередной удар ножом — прямо в левый глаз — и превратила глаз в месиво, на его месте чернела пустая глазница. Бык в замешательстве неуклюже оступился и издал звук, как человек, которого неожиданно разбудили (срочно! бежим!) — испуганный, но вялый. Белая курчавая шерсть покрылась кровавыми брызгами. Трей поднял к небу свое оружие и, издав боевой клич, наотмашь рубанул быка по брюху. Бык осел на снег, но тут же встряхнулся и пошел пьяной походкой прочь. Как дети, когда становятся свидетелями драки, остальные коровы отступили от него, расширяя пространство. Смотрели и тупо мычали.

— Бей его! — вопила Диондра.