Выстрел на поражение - Александра Снежная (2020)

Я не знала, как объяснить маме, что-только сейчас поняла слова Боба, когда-то сказанные мне о ней, как и то, что он всю жизнь любил только ее одну.

— Потому что он должен был рассказать тебе, а не мне, как сильно любил девушку с лицом и душой ангела. Он всегда говорил, что не имел права к тебе даже приближаться. Но ты была такой удивительной и красивой, что он забыл об осторожности, позволив себе мечтать о невозможном.

— Я тебя не понимаю… — мама замотала головой, пытаясь то ли вытряхнуть из нее мои слова, то ли привести в порядок свои мысли.

— Боб не стыдился тебя, а прятал. Он и меня скрывал от всех, потому что боялся. И все эти его женщины с духами и помадой были фикцией. Алиби. Прикрытием, за которым никто не мог обнаружить единственное уязвимое место Боба Брайана — тебя.

— Неправда, — некрасиво морща заплаканное лицо, просипела мама. — От кого ему было меня прятать? Его все любили. Гением считали. Боготворили.

— Мама, Боб создавал оружие, а не игрушки. И желающих заполучить лучшего оружейника человеческого кластера Вселенной в свои руки было более чем достаточно. У них только рычага воздействия на отца не было. Если бы кто-то узнал о тебе и обо мне, нас запросто могли выкрасть, чтобы заставить Боба на них работать. Я говорю это не для того, чтобы его оправдать, а для того, чтобы ты больше не считала его мерзавцем. Не знаю, будет ли тебе легче от понимания этого, но отец любил тебя. До конца своих дней любил.

Возможно, мне не стоило говорить это маме именно сейчас, потому что легче ей не стало. Она не переставая плакала, а я чувствовала себя такой виноватой перед ней, что хотелось реветь в унисон.

— Я тоже тебя люблю. Может, я не часто тебе об этом говорила, но я очень тебя люблю. А ты знаешь, что я тебе всегда завидовала? Ты такая невозможно красивая. Глаз отвести нельзя. Я никогда не понимала, почему я на тебя совершенно не похожа, почему я такая обыкновенная?

Мама перестала лить слезы, вдруг обняв мое лицо ладонями и начав лихорадочно целовать.

— Ты моя девочка. Моя. Как ты не видишь, у тебя же мои глаза. Цвет другой, но глаза мои. И подбородок мой, и нос мой, и губа нижняя. Вот, смотри, — мама подтащила меня к зеркалу, встав со мной рядом.

Ну, в общем-то, рядом с опухшей от слез Амели Ривз даже я дурнушкой не казалась. Хотя все равно считала, что ни капли на нее не похожа. А вот маме почему-то именно сейчас нужно было доказать мне обратное, и понимая, что это ей действительно необходимо, я молча терпела, когда она, причитая и называя меня своей красавицей, сначала, усадив на стул, распустила мои гладко зачесанные и собранные в хвост волосы, а потом, вывернув на стол содержимое своей сумки, принялась наносить на мое лицо макияж, утверждая, что если меня немного подрисовать, то я стану абсолютной ее копией.

— Кто тебе сказал, что ты некрасивая? Они просто слепые. И вообще ничего в красоте не понимают, — руки мамы порхали то над моими бровями, то над глазами или щеками, и она, не переставая нервно болтать без умолку, вымазывала на меня свою «штукатурку», заставляя лишь безысходно вздыхать. — Вот. Посмотри, — подняв с места, мама снова потащила меня к зеркалу, повторяя одно и тоже, как заведенная: — Ты моя. Моя девочка. Моя дочка.

Испытывали ли вы когда-нибудь желание, глядя на себя в зеркало, оглянуться назад? Именно это мне хотелось сделать, когда мама подвела меня к нему.

Из отражения на меня смотрела Амели Ривз, только молодая, темноволосая и какая-то жутко растерянная.

— Видишь, как мы с тобой похожи, — мама обняла меня за плечи, и у меня на секунду возникло такое чувство, что я схожу с ума.

Не думала, что если мне изменить форму бровей, накрасить глаза, оттенить контур носа, овал лица, и чуть увеличить с помощью карандаша и помады верхнюю губу, то сходство с Амели Ривз будет таким разительным.