Выстрел на поражение - Александра Снежная (2020)

Стэнфорд удовлетворенно вздохнул, вытянул под столом ноги и скрестил на груди свои здоровенные ручищи.

— Если не наедимся, закажу еще. Ну что, давай, начинай.

Я поперхнулась водой, в немом изумлении уставившись на босса. Чего давать-то?

— Не поняла?

— Даю тебе право высказаться первой.

Застрелиться. Это еще что за состязание в ораторском искусстве?

— Не стесняйся, — видя мое замешательство, стал меня подбадривать Стэнфорд. — Я же видел, как ты надувалась, словно хомячок, и пыхтела во время операции. Устроим разбор полетов. Чины и субординацию можно отставить на время в сторону. Здесь нет никого из команды — мой авторитет не пострадает. Так какие у тебя ко мне претензии, напарник?

Хомячок? Это я — хомячок? Да сам он хомячок перекачанный.

— Ну, знаете…

— Вот, — радостно ткнул в меня пальцем Стэнфорд. — Давай, выпусти пар, Ривз.

Ща я тебе выпущу.

— Это еще спорный вопрос, кто из нас пыхтел, таская меня за собой, как младенца. Вы что за цирк устроили? Вы бы мне еще подгузник перед боем надели, а потом проверяли — не обделалась ли я от страха.

Стэнфорд удивленно вскинул брови, а меня уже конкретно понесло, и раз уж он сам напросился, то пусть слушает:

— Вы думаете, я не знаю, зачем вы меня напарником своим сделали? Да у вас на лбу все написано было, когда вы на меня на построении смотрели.

Лоб Стэнфорда прорезали глубокие складки, и он ехидно спросил:

— И чего у меня там было написано?

— «Боже, что это?» — театрально прокомментировала я его тогдашнее выражение лица, и судя по тому, как поморщился Стэнфорд, попала в яблочко. — Да вы просто купились на мой сертификат стрелка на отборе, а когда увидели, что я собой представляю воочию, чуть мозг себе не сломали: «Что же я с ней делать буду?» Но папа Стэн ведь перед трудностями отступать не привык. Он всех, кто не может — научит; тех, кто не хочет — заставит; а слабых и убогих возьмет под свое большое крыло — и как защитит. Не нужно надо мной кудахтать, словно я птенчик желторотый. И таскать меня как собачонку подмышкой тоже не стоит. Это унизительно. Я кадровый офицер с десятилетним стажем ведения боевых операций. И я отличный снайпер, черт побери. Если вас нервирует мой рост — пошлите меня на хрен из команды. Я пойму и не обижусь. Но не позорьте перед всеми.

Задыхаясь от избыточной экспрессии, я схватила стакан с водой, осушив его залпом.

— Все? — не меняя ни позы, ни выражения лица уточнил Стэнфорд. — Еще есть какие-нибудь претензии?

— Мало?

— Да нет, — пожал плечами мужчина. — Я, в принципе, понял, что был не прав. Исправлюсь.

У меня отвалилась челюсть. Нет, правда. Я такого еще за всю свою карьеру не видела. «Был неправ. Исправлюсь». И все? Винторез бы уже слюной весь стол забрызгал, утверждая, что действия начальника не обсуждаются, а мое мнение на этот счет никого не интересует.

— Твой рост меня не нервирует, — внезапно вновь заговорил Стэнфорд. — Он у меня вызывает несколько иные чувства… Диаметрально противоположные. И да, я привык защищать тех, кто меньше меня и слабее, но мне кажется, это естественно для нормального мужчины. Что касается собачки… Не думал, что ты так это воспримешь. Я действовал на инстинктах. Времени было в обрез, и я посчитал, что перенести тебя самому будет намного быстрее и безопаснее. Извини, если обидел.

И опять он просто убивал меня своей искренней простотой, лишая желания и сил с ним спорить. И те доводы, которые он сейчас так спокойно приводил, почему-то больше не казались мне обидными и принижающими мой профессионализм.

Сейчас Стэнфорд говорил не как начальник, который мог размазать меня по столу одной короткой и хлесткой фразой, он говорил как человек — чувствующий, думающий и анализирующий. И этот человек вызывал у меня искреннее уважение.

— Принимаются, — на выдохе произнесла я, не веря, что опять говорю это Стэнфорду. — Извинения принимаются.