Ва-банк - Анри Шаррьер (2015)

Сержант, находившийся в трех метрах от нас, принялся очищать грязь с ботинок. Франки схватил камень, занес его над пальцем и с силой обрушил. От пальца остались одни ошметки. Этот страшный удар заглушили удары кирки, так что сержант ничего не заметил. Еще два удара кирки, и сверху посыпалась земля, завалив меня с головой. Шум, гам. Крики о помощи. Меня принялись откапывать, и вот я наконец появляюсь живой, но без пальца. Боль просто дикая, адская боль, и все же я нахожу в себе силы сказать сержанту:

– Вот увидите, скажут, что я это сделал нарочно.

– Нет, Шарьер. Я видел, что произошло. Я свидетель. Я суров, но справедлив. Скажу все, что видел, не бойся.

Спустя два месяца меня комиссовали вчистую и при пенсии. Перевели в 5-й учебный отряд в Тулоне, откуда я и демобилизовался. А свой большой палец мне пришлось похоронить на Корсике.

Я пошел поблагодарить Клару в «Мулен Руж». Она нашла, что отсутствие большого пальца на левой руке почти незаметно и что я ласкаю четырьмя пальцами ничуть не хуже, чем пятью. А это самое главное. Прощай, флот! Прощай, штрафбат и веселые кабачки!

* * *

– В тебе что-то изменилось, сынок. Не пойму, что именно. Надеюсь, те три месяца, что ты провел в нежелательной компании, не слишком на тебе отразились.

Я снова сижу с отцом в доме моего детства, куда я вернулся вскоре после комиссования. Могли ли во мне произойти серьезные перемены?

– Не могу ответить, папа, сам не знаю. Мне кажется, я стал грубее и не всегда следую правилам, которым ты учил меня в детстве. Ты, вероятно, прав, во мне произошли некоторые перемены. Здесь, в стенах дома, где мы были так счастливы с мамой и сестрами, я это чувствую. Мне уже не так больно здесь находиться. Должно быть, очерствел.

– Чем думаешь заняться?

– А что ты посоветуешь?

– Побыстрее найти работу. Тебе двадцать лет, мой мальчик.

Два конкурсных экзамена. Один в Прива – на должность почтового служащего, другой в Авиньоне – на должность гражданского служащего в военном ведомстве. Со мной поехал дед Тьерри.

Письменный и устный экзамены прошли просто отлично. Если я и не первый, то должен быть в первой десятке. А поскольку вакантных мест аж сто десять, можно было считать, что этот мыс мы уже обогнули. Я играю свою роль и готов следовать советам отца. Стану служащим. Я не лукавил, считал, что мои родители это заслужили. Буду жить достойно и честно. Но сегодня, когда я пишу эти строки, я никак не могу удержаться от вопроса к самому себе: как долго молодой Шарьер, хоть и сын учителя, собирался быть служащим со всем тем, что накипело у него внутри?

Когда с утренней почтой пришли мои результаты экзаменов, обрадованный отец решил устроить небольшой праздник в мою честь. Тетушка Леонтина, дядюшка Дюмарше, дедушка Тьерри, бабушка. Большой пирог, бутылка настоящего шампанского и дочка папиного коллеги, приглашенная на церемонию. «Она будет хорошей женой для моего сыночка».

Первый раз за десять лет наш дом наполнился радостью. Поначалу я было упрекнул себя, а потом согласился с тем, что впервые после смерти матери в этом доме не грех и посмеяться. Я принял решение жить так, как жили мать с отцом и как живут все добрые люди.

Я был уверен, что ничто не омрачит моего будущего.

– Полюбуйтесь, наш Анри идет третьим в конкурсном списке. В двадцать лет открываются хорошие перспективы сделать карьеру.

Я прогулялся по саду с девушкой, которую папа мечтал видеть своей снохой и которая могла составить счастье его сыночку. Она была красива, образованна, умна, хорошо воспитана. В ней было еще кое-что привлекательное для меня: ее мать умерла в родах, так что в отношении материнской любви и ласки мне повезло больше, чем ей. Пусть я не стану инженером, но все равно сумею сделать карьеру.

Прошло два месяца, и – гром среди бела дня!