Ва-банк - Анри Шаррьер (2015)

Три мои племянницы оказались просто очаровательны, зять в полном порядке; он был искренне рад познакомиться со мной. Не хватало только его старшего сына Жака, которого призвали в армию. Он воевал в Алжире.

Мы направились в Росас. «Линкольн» мчался впереди, и рядом со мной сидела моя сестричка.

Никогда не забуду свой первый семейный обед за круглым столом. Иногда колени дрожали так сильно, что приходилось держать их под скатертью обеими руками.

Тысяча девятьсот двадцать девятый – тысяча девятьсот пятьдесят шестой… Много воды утекло за это время как для них, так и для меня. Сколько пришлось пройти дорог, сколько борьбы выдержать, сколько преодолеть препятствий, чтобы добраться сюда! За обедом я не говорил о каторге. Я просто спрашивал зятя, много ли бед и хлопот доставил им мой приговор. Он вежливо пытался меня убедить в обратном, но я-то знал, как я заставил их страдать. Чего уж хорошего, когда братец и шурин – каторжник!

– Мы никогда в тебе не сомневались. И уверяю тебя, если бы ты и в самом деле оказался виновен, мы просто сожалели бы об этом, но никогда и ни за что от тебя бы не отреклись.

Нет, я ничего не рассказывал о каторге, ничего не рассказывал о моем судебном процессе. Для них, в чем я искренне убежден, как и для меня, моя жизнь началась в тот день, когда я благодаря Рите похоронил прежнего себя, авантюриста, чтобы воскресить Анри Шарьера, мальчика Рири, сына учителя и учительницы из Ардеша.

Мое семейство разрослось, я вновь обрел родных. Племянницы были в диком восторге: дядя на живописной американской машине прямо с неба свалился, а какие истории рассказывает про индейцев и про многое другое из жизни в Южной Америке! Настоящий американский дядюшка. Как тут не восхищаться!

Август на песчаном пляже в Росасе пролетел очень быстро.

В сестре я обнаружил все манеры и жесты матери, особенно это заметно, когда она окликает своих птенцов. Веселый крик детства, смех без причины, всплески юношеской радости на пляже в Палава, куда мы ездили когда-то с родителями.

Месяц. Тридцать дней. Как это долго в одиночной камере наедине с собой и как это ужасно быстротечно среди своих вновь обретенных близких! Я буквально опьянел от счастья. Я обрел не только сестру и зятя, но также новых любимых родственников, моих племянниц, незнакомых мне еще вчера, а сегодня ставших для меня почти дочерьми.

Мы с Ритой пришли на пляж. Ее лицо сияло: она была в восторге оттого, что видела меня счастливым. Для нее это триумф, она сделала лучший подарок мне и моим близким: наконец-то мы воссоединились, вне досягаемости от французской полиции. Я лежал на песке в полудреме. Было уже поздно, почти полночь. Рита лежала рядом на песке, положив голову мне на бедро, и я гладил ее волосы.

– Завтра они все улетают. Как быстро пролетело время! Да, но как все было чудесно! Нельзя требовать от судьбы слишком многого, я это понимаю, дорогая, но все-таки! Мне очень грустно с ними расставаться. Бог знает, когда мы вновь свидимся. Такие поездки стоят слишком дорого!

– Положись на будущее. Я уверена, что наступит день и мы снова встретимся.

Мы проводили их до границы. Они взяли с собой и тетушку Жю. За сто метров от французской земли мы расстались. Никто не плакал, потому что я дал им слово: через два года мы проведем отпуск все вместе, и не один месяц, а целых два.

– Это правда, дядя?

– Правда, мои роднуленьки, сущая правда.

«Ситроен» медленно тронулся с места. Я стоял на дороге. Рита опиралась на мою руку. Их лица были обращены в нашу сторону, мы долго махали друг другу на прощание, пока они не приблизились к посту таможни и не скрылись за другим автомобилем, подъехавшим сзади.

До свидания! Знайте, что мы снова увидимся.