Ва-банк - Анри Шаррьер (2015)

Я оказался на мели. Мы потеряли сто пятьдесят тысяч долларов. Остались лодки, но они уже пребывали в плохом состоянии, да и моторы тоже. А поскольку этот бизнес требовал ежедневных вложений, мы не могли справиться с убытками и снова встать на ноги. Мы были почти разорены. Продали все. Рита не жаловалась и не корила меня за доверчивость. Весь капитал, все сбережения за четырнадцать лет тяжелой работы плюс два года бесполезных жертв и постоянных усилий – все было потеряно.

Со слезами на глазах мы расстались с большой семьей рыбаков и служащих, которую мы создали. Они тоже были страшно удручены, переживали за нас. Они были нам признательны и благодарны за все то, что мы им дали за два года, за то благополучие, о каком они раньше и не помышляли.

* * *

Мы вернулись в Каракас. Обосновались в славной квартирке недалеко от «Гран-кафе», на Сабана Гранде, и стали думать, чем теперь заняться.

На покупку какого-то дела денег не хватало. Надо было что-то подыскивать.

До меня дошли слухи, что какие-то группы иностранцев интересуются ломом электролитической меди в любых количествах. Дело было весьма деликатное, поскольку медь считалась стратегическим материалом. Во всей Южной Америке этот вопрос находился под контролем янки, которые неусыпно следили, чтобы эта медь не уплыла за «железный занавес». В Венесуэле государственным органом, занимающимся подобным контролем, являлся армейский отдел снабжения и перевозок. По заявлениям покупателей, в Венесуэле горы такой меди лежали без дела, потому что в стране не было промышленных мощностей для ее переработки. Они знали, что вывезти медь из страны было практически невозможно, поскольку на это требовалась экспортная лицензия, которую нельзя было получить без специального на то разрешения армейских органов или хотя бы документа, что армия не возражает против выдачи лицензии.

Тут-то и началась самая безрассудная история, приключившаяся со мной.

Я вступил в контакт с группой покупателей и объяснил, что я и есть тот человек, который им нужен, ибо владею ситуацией. Очень быстро, буквально с первых же встреч, я убедил их в необходимости открыть аккредитивы на проведение операций, потому что на этот раз, прежде чем что-либо предпринять, я должен быть уверен, что дело пойдет хорошо, а на такое дело потребуются миллионы долларов. И доллары начинали поступать – на их имя, разумеется.

Я стал предпринимать дальнейшие ходы, устанавливая контакт за контактом. Со всех сторон на меня посыпались предложения на крупные партии меди, готовой к переработке. Одни знали, где находится отслуживший свой срок подводный телефонный кабель, где его прячут и охраняют под большим секретом, словно какую драгоценность. Знают, на каком складе он лежит под неусыпным оком национальных гвардейцев, которые и сами не ведают, что там на самом деле. Продавец мне разъяснил, что тот, кто его надоумил на это дело, сообщил ему очень ценную деталь: кабель разрезан на небольшие куски и заложен в старые бочки, а сверху засыпан черным металлоломом – чугуном и сталью. Это на случай проверки, потому что вывоз черного металлолома разрешен.

У другого весьма уважаемого коммерсанта-каталонца зять служил в «Электрической компании». У этой компании скопились километры старого медного кабеля для линий высокого напряжения. Старый кабель заменили на новый из другого металла. Он уверял, что я могу получить этот кабель, когда захочу, но платить должен наличными. Оказалось, в Венесуэле повсюду лежали груды меди, припрятанные и ревностно охраняемые, которые ждут не дождутся своего покупателя.

Каждый продавец держал в секрете источники меди, но чаще всего он действовал лишь как посредник другого продавца. Первый под большим секретом, только между нами, делал мне неясные намеки на того, второго, но имени его никогда не называл. В общем, игра велась на полном взаимном доверии. Все было окутано завесой тайны.