Скала - Питер Мэй (2012)

Все случилось совершенно неожиданно. Забой птиц притупляет чувства, но даже сейчас я не понимаю, как мог поступить так глупо. Мы вернулись к вертикальной трещине и сложили тушки птиц внизу. Плуто взобрался наверх и опустил веревку; мы стали привязывать к ней по четыре тушки, а он втаскивал их на утес. Гигс исследовал возможный маршрут спуска на следующий уступ, и тут я резко повернулся, испугав птенца в гнезде. Он закричал, забил крыльями и бросился мне в лицо. Я почувствовал, как его клюв распорол мне щеку, поднял руки, чтобы отогнать наглеца, и сделал шаг назад, в бездну. Сейчас мне кажется, что в тот момент я мог восстановить равновесие. Я много раз вспоминал тот день и в конце концов решил, что Скала сама отпустила меня, отдав на милость судьбы. Под ногами я почувствовал пустоту и отчаянно замахал руками, пытаясь за что-то ухватиться. Конечно, вокруг был только воздух. Я вспомнил, как Гигс говорил мне, что на Скале не было еще ни одного несчастного случая. Теперь я испорчу безупречную репутацию этого места. Птицы смеялись надо мной: их радовало то, что я упал. Поделом мне! Ведь я убивал их птенцов. В отличие от птиц, я не умел летать. Я падал молча; я слишком удивился, чтобы почувствовать страх или как-то выразить его. Все было как во сне. Я не мог поверить, что это происходит со мной.

Первый удар пришелся по левым руке и плечу и оказался таким тяжелым, как будто на меня обрушился молот. Боль была острой, и я наконец закричал. Но именно этот удар спас мне жизнь. Было еще несколько скользящих ударов, а потом все во мне замерло. Мне показалось, что у меня раскололся череп, но я мгновенно лишился сознания и не почувствовал боли.

Первое, что я помню — крики. Но я не понимал, кто и что кричит, потому что возвращение в сознание принесло нестерпимую боль. Говорят, что нельзя ощущать боль в двух местах одновременно. Но мое плечо, казалось, кто-то раздирает на части, рвет кожу, мышцы, сухожилия — до самой кости. И в то же время мою голову кто-то словно зажал в тиски и теперь затягивал их. Наверняка у меня болело еще что-то, но это я понял гораздо позже. Тогда же все мои чувства сосредоточились на двух центрах боли. Я не мог пошевелиться и даже смутно подумал, что сломал позвоночник. Я заставил себя открыть глаза и понял, что смотрю прямо на море. Оно было футах в ста пятидесяти подо мной, и волны преданно лизали подножия скал. Море ждало меня, звало в свои объятия, а коварный скальный уступ не давал ему затянуть меня в темные глубины.

С огромным усилием я откатился от обрыва и лег на спину. Я согнул ногу в колене и даже испытал некоторое облегчение, когда понял, что позвоночник цел. Уступ, на котором я лежал, был всего два фута в ширину. Он каким-то чудом задержал мое падение, как будто прижал меня к груди утеса. На руках я увидел кровь и испугался, но сразу вспомнил, что это кровь гуг, которых я забивал перед тем, как упасть. Растрепанный конец зеленого каната качался прямо у меня над головой. Футах в пятидесяти над ним я видел головы охотников — они наклонялись в бездну, пытаясь высмотреть меня. Даже находясь в полусознательном состоянии, я понимал, что спуститься они не могут. Склон был отвесный, гладкий и скользкий от помета. Чтобы добраться до меня, кому-то пришлось бы спуститься по веревке.

Они все еще кричали — вначале я думал, что мне. Я увидел, как Артэр наклоняется с обрыва, вид у него был бледный и потрясенный. Он тоже что-то кричал, но я не мог разобрать ни слова. А потом мне на лицо упала тень. Я повернул голову: на уступ рядом со мной влез мистер Макиннес. Он выглядел ужасно. Небритый, с желтым лицом и глубоко запавшими глазами, он был весь в поту и дрожал. Он ухватился за камни, встал на колени и прижался к скале, чтобы не упасть.

— Все будет хорошо, Фин, — сказал он тонким хриплым голосом, — мы тебя вытащим.