Ледокол - Валерий Рощин (2016)

— Пошло оно все! И этот кусок металлолома тоже! — Кукушкин что было сил заехал ногой по основанию приборной доски.

Подошедший к Ми-2 Банник распахнул правую дверцу:

— А ну вылезай, пока не разнес казенную технику!

— Отстаньте от меня все! — продолжал тот бушевать, уродуя носком теплого ботинка ни в чем неповинную приборную доску.

Вдруг после очередного удара со стороны правого борта вертолета послышался нарастающий гул.

Пилот с моряком замерли, глядя на ускорявшие свой танец лопасти.

— Заработал, — замерев, словно боясь спугнуть удачу, одними губами произнес Кукушкин.

— Точно — заработал, — не менее удивленно сказал второй помощник.

Левой рукой он держал пилота за шкирку и готов был одним рывком выдернуть того из кабины. Но теперь разжал пальцы и заботливо разгладил морщинки на летной куртке.

— Молодец, Мишаня, починил свой примус, — похвалил он. И мягко посоветовал: — Но ты это… не глуши его сразу. Пущай поработает, разогреется, вернется к жизни. Тогда уж…

* * *

Спустя четверть часа Кукушкин шел по коридору в сторону капитанской каюты. По инструкции он обязан был доложить Севченко, что неисправность ликвидирована, и воздушное судно снова готово к полетам.

Ноги от усталости, волнения и слабости не держали.

Он остановился и медленно сполз спиной по гладкой стенке. Руки тряслись, из глаз катились слезы.

Михаил столько раз воочию представлял свое позорное возвращение в авиаотряд. Как его будут стыдить и отчитывать на общем разборе. Как в итоге снимут с летной работы и переведут в одну из наземных служб.

И вдруг впереди забрезжил луч — появилась надежда на благополучный исход. Да, задел лопастями препятствие. Да, произошло самопроизвольное выключение одного из двигателей. Да, совершил жесткую посадку на палубу.

Но, во‑первых, это препятствие в виде бочек с электронасосом не должно было находиться в пределах площадки. А, обнаружив препятствие, развернуться и улететь обратно на «Корчагин» он не имел возможности из-за малого остатка топлива.

Во-вторых, при посадке порывы ветра достигли критических значений — нормально сесть в таких условиях дано далеко не каждому пилоту.

Наконец, в‑третьих, все поломки удалось устранить. В жесточайших условиях низкой температуры и сильнейшего ветра. Собственными силами и без привлечения квалифицированных авиатехников.

Это тоже говорило о многом.

Размышляя над своей маленькой, но значимой победой, Кукушкин услышал «цоканье» коготков по линолеуму. Повернув голову, он увидел Фросю.

Подойдя, она понюхала его руки, пахнувшие керосином. Затем поднялась на задние лапы, дотянулась носом до лица и лизнула в щеку.

— Ну что, Фрося? — обнял он собаку. — Теперь будем жить…

* * *

Еремеев старался первым обрадовать хорошей новостью сурового капитана. И у него это получилось, так как Кукушкин с Банником где-то задержались.

Подлетев к двери капитанской каюты, он громко постучал и, получив разрешение, перешагнул порог. Севченко стоял у стола и наглаживал форменные брюки.

— Валентин Григорьевич, разрешите доложить?

— Разрешаю, — без эмоций ответил тот.

— Вертолет починили!

Тот даже не повернул головы. Как возил утюгом по лежавшей на брючине влажной марле, так и продолжал свое занятие.

— Вертолет только что починили. Собственными силами, — повторил Еремеев. — Минут 15 молотил винтами на площадке…

— Это все? — равнодушно спросил капитан.

— Все.

— Вы свободны.

Потоптавшись, старший помощник вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.

— Как же вы все достали!.. — сплюнул он на пол и вразвалочку отправился на ужин.

* * *

Тем временем спокойное плавание для «Новороссийска» и спасательной экспедиции закончилось — ледокол достиг ревущих 40-х широт.