Атомка - Франк Тилье (2014)

Паскаль Робийяр, сидя за компьютером, прислушивался к их разговору, но после высказанных предположений они замолчали, и молчание это было тяжелым…

Но вот Белланже глянул на лежавший перед ним листок бумаги:

— Посмотри, здесь результаты анализов парнишки, которого нашли в пруду, — мне только что передали их из лаборатории. Идея покопаться в этом была правильной, потому что они обнаружили в крови ребенка кое-что весьма интересное.

— Типа чего?

— Вот для начала — количество ТТГ, тиреотропного гормона, главного регулятора функции щитовидной железы. Концентрация его в крови мальчика значительно ниже средней величины. А это значит, что он страдал гипертиреозом, то есть функция щитовидки у него была повышена. Думать о наличии рака этой железы оснований вроде нет, но в любом случае для ребенка такого возраста это ненормально.

Шарко знал, что щитовидная железа находится у основания шеи. О щитовидке много говорили в связи с крупной радиационной аварией в Японии, на Фукусиме, потому что именно там у людей накапливался радиоактивный йод, попавший в окружающую среду в результате катастрофы. По ассоциации он вспомнил о путешествии Валери Дюпре в Перу и о кошмарных анализах крови детей, больных сатурнизмом.

— А свинец? — спросил он. — Свинец они в его крови обнаружили?

— Свинец в крови? Сейчас к этому подойду… Уровень свинца, о котором медики обязаны сообщать своим руководящим органам, не должен превышать… читаю… десять микрограммов на децилитр. У нашего мальчика — треть этой нормы, то есть три микрограмма. Это сравнительно немного, но и это не так, как надо[44].

— Все у этого ребенка не так, как надо… Щитовидка, свинец…

— Да, но и это еще не все. Эксперты из лаборатории нашли в его кровяных клетках следы радиоизотопов, главным образом производных урана и еще больше — цезия-137.

Брови Шарко сошлись в одну линию. Опять радиоактивность! Он подумал о командировке Люси, о фотографии Эйнштейна с Марией Кюри, о гробах, которые потрескивают…

— Урана и цезия, говоришь? То есть мальчик побывал в местности, зараженной радиацией?

— Возможно. Помнишь ведь: у него были начальная катаракта, аритмия, проблемы с почками? Все эти дисфункции, как утверждают специалисты, могут быть последствием прямого или непрямого воздействия радиации.

— Непрямого, ты сказал? Это как?

— Могут, например, наблюдаться генетические изменения у потомков облученных родителей. Радиоактивные элементы могут поступать в организм с зараженной водой, с продуктами. Зараженные продукты на вид не отличишь от нормальных, но, если ими питаться, организм мало-помалу разрушается.

Комиссар, как наяву, увидел лицо мальчика на больничной подушке: ребенок выглядел спокойным, здоровым. А в это самое время клетки его организма разрушались медленно и безвозвратно. Белланже дернул движок молнии на куртке, и Шарко, вздрогнув, спросил:

— А где во Франции можно заполучить такие дозы цезия и урана?

— Во Франции — нигде. Слишком высокие цифры. Теперь уже совершенно ясно, что ребенка привезли из-за границы.

— Откуда?

— Понятия не имею. Ясно только, что из сильно зараженного места. Из Штатов? России? Японии? Может быть, из окрестностей Чернобыля?

— Украина… Видимо, история мальчика перекликается с историей того, выжженного изнутри радиацией, человека, который пришел к монахам почти двадцать шесть лет назад. Пресловутого Иностранца, явившегося во Францию со своей проклятой рукописью. Мы все время возвращаемся к одному и тому же…

Франк вздрогнул. Чернобыль… Слово, которого он всегда страшился, которое так горестно всплыло на поверхность снова, когда случилась ядерная катастрофа в Азии. Комиссар видел немало посвященных трагедии репортажей, он не мог забыть детей, родившихся после взрыва на АЭС калеками, уродцами, мужчин, сожженных облучением, лысых женщин без бровей и ресниц… Ему вспомнились еще и фотографии Иностранца, агонизировавшего на больничной койке.