Неестественные причины - Филлис Джеймс (2002)

Четыре человека, обернувшихся навстречу Далглишу, тоже казались актерами, занявшими перед поднятием занавеса заранее отведенные места. На кушетке, диагонально поставленной в центре, возлежал Дигби Сетон. Он был в лиловом вискозном халате поверх красной пижамы и вполне подходил на роль героя-любовника, если бы не серая сетка-повязка, плотно облегающая голову до самых глаз. Современные перевязочные средства, может быть, и хороши, но пострадавшего не украшают. Похоже было, что у него жар. Хотя его бы не выписали из клиники в болезненном состоянии, да и Реклесс, следователь опытный и не дурак, не стал бы его допрашивать, не получив «добро» у врача. Но факт таков, что в глазах у Дигби был неестественный блеск, а на обеих скулах – по красному полумесяцу, так что он скорее походил не на любовника, а на циркового клоуна, привлекавшего к себе все взоры пестрым нарядом на сером фоне кушетки. Инспектор Реклесс и его неразлучный сержант Кортни сидели бок о бок за письменным столом. Сейчас, в утреннем освещении, Далглиш впервые разглядел молодого сержанта и нашел, что у него очень приятное лицо – открытое и честное, как на плакатах, где юных и честолюбивых призывают избирать банковское дело. А он вот избрал службу в полиции. И напрасно, подумалось сейчас Далглишу.

Четвертого актера, в сущности, на сцене не было. Только через приоткрытую дверь в столовую Далглиш увидел Сильвию Кедж. Она сидела в своем инвалидном кресле, перед ней был поднос со столовым серебром, и она безо всякого воодушевления чистила вилку, словно исполнительница эпизодической роли, знающая, что на нее все равно никто не смотрит. На минуту она встретилась с Далглишем взглядом, и он был потрясен страданием, написанным на ее осунувшемся лице. Но она тут же снова понурилась и возобновила работу.

Дигби Сетон спустил ноги с кушетки, подошел в носках к двери в столовую и пяткой прикрыл створку. Полицейские молчали.

Сетон сказал:

– Прошу меня извинить и все такое. Конечно, нехорошо быть грубым, но у меня от нее мурашки. Черт возьми, я же сказал, что выплачу триста фунтов, которые ей завещал Морис! Слава Богу, что вы здесь, суперинтендант! Теперь, надеюсь, дело примете вы?

Для начала хуже не придумаешь. Далглиш резко ответил!

– Нет. Это не по части Скотленд-Ярда. Инспектор Реклесс, наверно, уже объяснил вам, что главный здесь он?

Так ему и надо, этому Реклессу.

Но Сетон заспорил:

– Я думал, всегда полагается обращаться за помощью в Скотленд-Ярд, когда расследуется убийство.

– Откуда вы взяли, что тут убийство? – спросил Реклесс. Он не спеша разбирал бумаги в ящиках стола и даже не посмотрел на Сетона, когда задавал этот вопрос спокойным, ровным, равнодушным тоном.

– Ну а что же еще? Нет, вы скажите, скажите, скажите. Вы же знатоки. А я, например, не понимаю, как мог Морис сам себе отрубить руки. Одну еще куда ни шло. Но обе? Если это не убийство, то я уж и не знаю, что считать убийством. И черт возьми, у вас же тут на месте есть специалист из Скотленд-Ярда!

– На отдыхе, не забудьте, – возразил Далглиш. – Я здесь совершенно в таком же положении, как и вы.

– Ну уж нет! – Сетон присел и нашарил под кушеткой туфли. – Брат Морис не вам завещал двести тысяч. Это же с ума сойти! Прямо не верится. Какой-то мерзавец сводит старые счеты, а я получаю в наследство кучу денег! И вообще, откуда у Мориса такое богатство?

– Частично по наследству от матери, а частично – состояние его покойной жены, – ответил Реклесс. Он кончил перебирать стопку бумаг и стал внимательно просматривать карточки в каталожном ящичке, точно ученый-библиограф.

Сетон насмешливо фыркнул.