Ничего не говори - Брэд Паркс (2019)

Но, как оказалось, он не преувеличивал. Еще в лифте до меня донесся гул.

А когда двери открылись, мне показалось, что я оказался на многолюдной вечеринке, гости которой еще не знали о том, что прибыл виновник торжества. Отзвуки сотни говоривших одновременно голосов ударялись о мозаичный пол и рикошетили к потолку.

Это было очень странно. На четвертом этаже обычно тихо как в мавзолее и вдвое скучнее. Теперь же вокруг стояли женщины в шелковых блузках и мужчины в строгих костюмах, прислонившись к стене или сбившись в тесные кучки посреди коридора. Поскольку телефоны и другие гаджеты у них отобрали, им не оставалось ничего другого, кроме как разговаривать друг с другом.

Некоторые были одеты скромнее, а говорили громче всех. Видимо, журналисты.

– Я пойду впереди, – сказал Бен, перекрикивая шум.

Мы двинулись через толпу, Бен прокладывал путь. Большинство собравшихся не обратили на меня никакого внимания. Даже используя в качестве тарана сотрудника службы безопасности, я все равно оставался для них очередным человеком в строгом костюме. Но судя по тому, как несколько человек повернули в мою сторону головы, когда я проходил мимо, по крайней мере некоторые из них меня все же узнали.

Кто они, все эти люди? Среди них, понятное дело, много репортеров. Но вот остальные выглядели как…

Инвестиционные банкиры.

Ну конечно, куда же без них.

Каждый новый поворот в деле «АпотеГен» оказывал соответствующее влияние на биржевой рынок, и сегодня в зал суда явились аналитики и сотрудники хедж-фондов, работа которых заключалась в прогнозировании дальнейшего поведения активов. Если им покажется, что ценные бумаги компании пойдут вверх, их надо срочно покупать, пока этого еще не случилось, если же рухнут вниз, закрывать короткие позиции.

В своих предположениях они руководствовались информацией, которую им удавалось собрать. Так уж получилось, что мой зал судебных заседаний стал лучшим источником сведений о ближайших перспективах «АпотеГен». Стоит мне неодобрительно нахмуриться в ответ на какие-то слова истца, как акции фармацевтического гиганта тут же подрастут на пятьдесят центов. Стоит отклонить возражение защиты, упадут. Не на пятьдесят центов, так на двадцать. Может, на доллар сорок. Либо еще как-нибудь.

Суть заключалась в том, что тем утром, в последнюю пятницу сентября, в зале, где Его Честь судья Скотт Сэмпсон намеревался провести заседание, делались большие деньги. Коридор четвертого этажа будто превратился в преддверие казино, где вот-вот должна была начаться крупная игра на удачу.

Но никто из собравшихся не знал, что крупье – шулер.

Ближе к девяти толпа стала еще гуще. Ни от Джеба Байерса, ни от Судейского совета по-прежнему ничего не было слышно, хотя выбить почву у меня из-под ног могли в любой момент.

За полчаса до начала я попросил распорядителей суда открыть двери не только зала заседаний, но и второго помещения, оборудованного специально для тех, кто не поместится в первом, чтобы присутствующие смогли рассесться по местам.

А через десять минут приступил к традиционному ритуалу, который совершал перед каждым заседанием: причесался и облачился в мантию. Потом проверил телефон на наличие новых инструкций – их не было – и сунул его в карман.

Несмотря на изнеможение, в последнее время ставшее моим неизменным спутником, я ощутил прилив энергии. Может быть, сегодня все это наконец закончится.

Движимый этой мыслью, я вышел из кабинета. Джереми – который обычно встречал меня у двери, чтобы в последний раз бегло оглядеть с головы до ног и сказать несколько напутственных слов, – нигде видно не было.

– Джин Энн сообщила, что все на месте, – сказала миссис Смит.

– Хорошо, – ответил я, – давайте начинать.

Сотрудник службы безопасности суда, как не одну сотню раз до этого, повел меня по коридору.