Лес теней - Франк Тилье (2019)

Аделина задыхалась, ее грудь вздымалась и опадала, потом снова вздымалась. Резкий свист превратился в низкий, короткий, булькающий звук. Она чувствовала, как в горле у нее пульсирует, миндалины сжимаются, легкие кричат: «Воздуха! Воздуха!» – но ее мышцы атрофировались, повисли мокрыми тряпками, отданными на волю жалящего солнца.

Корабль из плоти и крови мотало из стороны в сторону.

Потом наступил момент, когда воздух перестал поступать. Когда он резко закончился.

Привязана к кровати, задыхавшаяся.

Вены на теле Аделины вздулись. В мозгу возникла картина бьющейся на траве рыбы. Широко разинув рот, она повернула голову набок, молясь, чтобы все поскорее закончилось.

Но агония длилась и длилась.

Время тянулось. Ей казалось, что каждая секунда делится на десятки частей, десятки – на сотни. Она больше не могла без кислорода.

Умереть… Господи, дай умереть…

Ее мысли стали невесомыми, чистыми. Напряжение спало. Тело прекращало борьбу.

Позже, намного позже, в логове появилось лицо смерти. Над Аделиной нависла маска из костей и свисающей лохмотьями кожи. Запавшие глазницы, почти отсутствовавший плоский нос. Детское лицо Дакари. Взмокшего от пота Дакари. Он был здесь, он пришел за ней, протягивая толстенькие ручки.

Женщина медленно закрыла глаза. Постепенно боль отступила. Наверное, она умерла: внутри у нее лопнули все сковывавшие ее путы. Воздух снова стал постепенно поступать в легкие. Сначала по чуть-чуть, потом она почувствовала его где-то очень глубоко. Организм дышал. Сам дышал…

Она открыла глаза. Жива! Без свистов в груди, без пут!

Аделина возвращалась к жизни, она счастливо смеялась. Смеялась так, как никогда прежде.

– Тебя не существовало! – радостно говорила она про себя. – Они были правы! Все эти годы тебя просто не существовало!

Смех сменился ужасным кашлем. Аделина разрыдалась. Всю жизнь она жила в обмане, ошибалась, симулировала.

Страшный сон наяву.

Она не умрет от удушья, не на этот раз. Но какая смерть ее ожидает? Какие еще страдания ей придется вынести?

Вышедшая из-за облака луна осветила часть ее тюрьмы. Аделина запоминала каждую деталь. Гниющие доски, сквозь щели между которыми, прямо у нее над головой, виднелась заснеженная крыша. Провод под потолком, лампочки нет. Стены, окна. Почерневшая от сажи фаянсовая печь. Тень от какого-то прислоненного к печи предмета. От топора.

И кровать. Кровать с крепким деревянным изголовьем.

Ее ударили по голове, притащили сюда и связали. Потом разложили вокруг нее лекарства, может быть, даже этот топор поставили, чтобы к физическим пыткам добавить еще и моральные. Какое чудовище способно на такое?

Эмма… Кто, кроме Эммы?

Бровь. Ее ударили в бровь. Аделина вспомнила, как обернулась, когда пыталась открыть кейс Дофра, когда что-то в нем обнаружила. Но что?

Аделина приподняла левое плечо и потерлась о него покрасневшими от слез глазами. Хотела сесть, но кожа на запястьях саднила. Она схватилась правой рукой за верхнюю перекладину изголовья кровати и потянула так, что чуть не порвала себе связки. Дерево затрещало, но не поддалось… У нее начало сводить пальцы. Сквозь вязаный шерстяной свитер проникал холод.

Снаружи послышался какой-то шелест. Женщина напряглась.

– Кто… кто здесь?

«Никого. Должно быть, ветки колышатся на ветру», – подумала она.

Едва ей удалось успокоиться, как за стенами логова заскрипел снег. Звук приближался.

Охваченная страхом, дрожавшая как осиновый лист, Аделина постаралась затихнуть и не звенеть наручниками. Запах мочи, вонь. Рыси? Не может быть. Дикие животные не стали бы жить в старой лачуге. Кто же тогда? Свихнувшийся Франц?

– Кристиан?!