Расправить крылья - Елена Левашова (2021)

— Папа давно умер. — Каждый раз, когда я говорю об отце, в горле встает горький ком — Инфаркт… Прямо за рабочим столом. В этот день какой-то работяга получил серьезную травму. Он заступил на смену выпившим и получил ожоги. Приехали проверяющие, они обвиняли моего папу в халатности.

— Мне очень жаль. — Лиза сжимает мою кисть в своей маленькой ладошке, а мои мозги медленно, но верно превращаются в кисель. Ее губы трогает печальная улыбка. Так может улыбаться только тот, кто знает о боли все… Тот, кто прикрыл зияющую в душе яму ненадежным, как сухие листья, покровом житейской суеты. Лиза тоже знает, какого это — держать в объятиях бездыханное тело любимого человека и не иметь возможности увидеть его снова.

— А ты… Твои родители живы?

— Родители живы. Мама выгнала отца за измену. Я с ним почти не общаюсь…Наверное, это у нас семейное проклятие. — Вымученно произносит она.

— Не все такие. — Шепчу, сжимая ее тонкие пальчики.

— У меня было два выкидыша. — Хрипло выдавливает Лиза. — Для кого-то это пустяк, несравнимый со смертью близкого человека, но тогда… Я думала, что на меня обрушился весь мир. — Ее плечи сутулятся, глаза обжигают слезы. Не обращая внимания на прохожих, я обнимаю ее и прижимаю к груди. Хочется стать для нее тем самым… единственным, кому она не побоится довериться и рассказать о боли. Чувствую, как оглушительно бьется ее сердце и на пару секунд забываю дышать, боясь спугнуть хрупкий момент нашей зарождающейся близости…

— Лиза, я обещаю, что сейчас все будет по-другому. Наш сын родится здоровым и крепким. Веришь?

— Да. — Она облегченно выдыхает. — Ты не боишься, что дочь не примет… брата или сестру? — В глазах Лизы читается нескрываемое беспокойство.

— Я никому не позволю обидеть мать моего ребёнка. — Утвердительно киваю я.

Глава 27

Лиза

Раньше я не задумывалась, сколько времени нужно, чтобы влюбиться. А уж какая она — любовь, и подавно. Я встретила Матвея юной девчонкой, а забеременела в восемнадцать лет… Мне некогда было задумываться: а люблю ли я мужа? Тогда, казалось, что люблю… Меня учили быть хорошей женой — вкусно готовить, шить и создавать уют, печь пироги по выходным, выращивать цветы. А любить? Разве этому можно научить? Даже звучит глупо… А любила ли я? Уверена, что да. Я дышать не могла без Матвея, когда он ушел… Как будто сердце живьем вырвали и искромсали на мелкие кусочки.

Любовь делает тебя лучше — благороднее, умнее, добрее. Да, порой она сумасшедшая, дикая, безумная или жестокая, страстная, ревностная. Но она ничего общего не имеет с больной зависимостью от человека. Когда позволяешь себя унижать и предавать. И еще я так скажу — пока не полюбишь себя, не сможешь полюбить другого.

Я смотрю на идущего рядом мужчину и боюсь ошибиться. Боюсь поверить его глазам, словам и поступкам. Боюсь влюбиться и снова страдать… Хотя чего греха таить, чтобы влюбиться в Егора мне хватило минуты. Такой уж он… коварный Мистер Жиголо.

— Понравился фильм? — голос Егора вырывает меня из задумчивости.

— Очень. — Улыбаюсь я. — Спасибо тебе.

— Поужинаем? Как ты себя чувствуешь?

«Я чувствую себя счастливой», — хочется ответить, но дурацкие страхи словно тисками сдавливают горло.

— Очень хорошо. По вечерам тошнота отступает перед страшным голодом.

— О! Отлично. Сейчас покормлю тебя. Какие пожелания? Мясо, рыба, а, может быть, пицца… — суетится Егор. Свет ночных фонарей отблесками отражается в его глазах. Они кажутся такими блестящими. Возбужденными… Как два сверкающих сапфира.

— Я неприхотлива в еде, Егор.

— Кстати, да, забыл спросить: какие блюда тебе нравятся?

— Только не говори, что планировал блиц-опрос? — Усмехаюсь я.

— Еще как планировал, — смущается он и отводит взгляд. — Целый список составил для тебя.

— Но что-то пошло не так, я права?

— Лиз, у меня при виде тебя мозги превращаются в кашу. Вот и весь ответ.