Как до Жирафа… - Маргарита Ардо (2019)

Больно, как больно было в сердце! Внутри скрутило всего, словно душу с жилами вытягивали. Маруся не моя дочь?! Моя Маруся?! Моя кузека, моя девочка… Нет, как же это?! Она всё равно моя! Я пеленал её, я укачивал, я рассказывал дурацкие сказки, я научил её не бояться темноты! Она научила меня выбирать «принцессины» платья! Она залезает под одеяло и прыгает по мне по утрам! Она любит Агушу на завтрак. Она боится пауков и Гургуша под кроваткой! Она морщит нос так же, как я, и обнимает изо всех сил, чуть не ломая мне шею «из любви»! Она единственная, кто заставляет моего отца смеяться через секунду после того, как он был взбешён! Она… она моя дочь! Моя она! Моя!!! Никому не отдам!!!

Горло сжал страх потерять её, пронзил тело ледяными иглами, но я улыбнулся:

– Пустяки, Маруся! Вообще ерунда! Мужчинам не больно.

Маруська не поверила и принялась целовать в глаза, поглаживая меня по щекам и приговаривая:

– Мои глазки, самые холошие на свете глазки! Не болите, я вас люблю!

Я растерянно погладил её по голове, поцеловал крепко. Затем осторожно отстранил и, облизнув сухие губы, позвал няню.

– Алина Яковлевна, не уходите, пожалуйста, – попросил я. – С Марусей ещё побудьте.

– Да, конечно, – сказала няня.

Дрожащими руками я набрал из диспенсера воды, глотнул залпом и велел себе успокоиться. Сел в кабинете и позвонил нашему семейному адвокату. Он с папой тысячу лет уже работает.

– Юрий Иваныч, здравствуйте! У меня срочный вопрос, вы можете проконсультировать?

– Конечно, Андрей, выкладывай.

Я рассказал о том, что Лана передумала оставлять мне ребёнка. Выслушал подробно о статьях Семейного кодекса 24 и 25. Я и так их знаю наизусть.

– Тут, Андрюш, дело не то, чтобы решённое. Плохо, что слушание в Москве, но у тебя хватит свидетелей для доказательства, что мать к ребёнку, мягко говоря, относилась прохладно. В крайнем случае присудят совместную опеку, посчитав недействительным предыдущее соглашение.

Я облизнул губы и, борясь с волнением, всё-таки выдавил это из себя:

– А если Маша – не моя дочь? Биологически?

Юрий Иванович осёкся на вдохе. Помолчал, раздавливая меня тишиной, затем крякнул:

– Ты уверен?

– Лана уверена. Только что сказала об этом.

– Сделай тест ДНК.

– И если он отрицательный, если я не отец, что тогда?! – меня реально трясло.

Юрий Иванович вздохнул и проговорил:

– Тогда всё сложно.

– Насколько?

– Единоличной опеки тебе не получить на сто процентов. В лучшем случае, позволят видеться…

– Это невозможно, – сказал я и положил трубку.

Из груди рвался крик. А что, если это ложь? Просто долбанная ложь, чтобы вывести меня из себя?! Эта Чебурашка и на такое способна!!

В дверь позвонили. Как сумасшедший, я бросился открывать, думая, что если это Лана, я разорву её на кусочки. Но у порога топтался незнакомый мужик, сутулый, серый, с рыжей щетиной и коробкой под мышкой. В голове у меня было туманно, мысли прыгали. Я сюда, что ли, пиццу заказал?

– Андрей Викторович Гринальди? – спросил незнакомец.

– Да, – я кивнул. Затем расписался, где он показал. – А пицца где?

– Вам, – вручил он конверт. И я увидел штамп московского суда.

Как повестку из ада. «Явитесь в среду, котёл закипает». Мефистофель.

– Нет, нет, нет! – стукнул я кулаком по двери. – Я не стану играть по её правилам!!!

Няня и Маруська выглянули из детской. Личико моей малышки, окружённое тёмными кудряшками, было испуганным. Огромные глаза на пол лица.

– Ты чего, мапа? – спросила Маруся, словно чувствовала, что со мной творится настоящий кошмар. – Ты со мной иглать не хочешь? Обиделся?

– Прости, малышка. Всё хорошо, – проговорил я. – Я тебя люблю. Иди, играйся.