Как до Жирафа… - Маргарита Ардо (2019)

«Какая разница, что Иван Фёдорыч высказывается нецензурно, его не воспитывали, как нас, по канонам пансиона благородных девиц, пусть от самого пансиона ничего и не осталось с выстрелом Авроры», – заявляла она. И, кстати, Иван Фёдорыч при нас с бабушкой выражался крайне скудно, чего нельзя было сказать про его коммунальные битвы на кухне с другими соседями, которые послужили бы прекрасным образчиком для составителей словарей русского мата. Видела, недавно рекламировали такой по телевизору… Очень удивилась.

* * *

Как только вопрос был решён, Андрей расслабился, заодно и горячее принесли. Как удачно меня угощают все подряд в последние дни! Эдак я скоро шест в танцевальном зале повалю, элегантно на него взгромоздясь, как слон на березку в весенний гон.

Разговор тёк сам собой, еда была вкусной, и беспокоиться о пустяках было делом излишним.

Любимое место? У Андрея – Бали, у меня – наша набережная осенью, там так красиво желтеют клёны, катит волны Дон, романтика. О, чудо! Он не рассмеялся снисходительно при слове романтика, а нежно поцеловал мои пальцы!

Любимый спорт? Наверное, фигурное катание, – предположила я, а у него – точно большой теннис. Он играет сам, приплачивая профессионалам, ездит на соревнования. Я вслушивалась, как это здорово звучит из его уст: Роллан Гарос, Уимблдон и Монте-Карло Ролекс Мастерс! С ума сойти, он там был и не раз!

Любимая еда? У меня блины, и у Андрея тоже, только с мясом.

– Зачем мы тогда мучаем эскарго? Эти щипчики – настоящий ужас! – рассмеялась я.

Он тоже прыснул и заказал блинов Сюзеретт на десерт. С шоколадом и апельсиновым джемом.

– Мясо уже в меня не влезет, – признался он, – после каре с телёнком.

Любимый напиток? Его – виски, у меня – свежевыжатый апельсиновый сок… Царевич сразу заказал целый графин, но чуть попозже.

Боже, как это приятно, оказывается, – ходить на свидание! Я больше не чувствовала себя покрытым мхом, забытым всеми, грустным пнём в тени, который даже грибы обходят стороной. Я внутренне ожила! Чувствовала себя женщиной и видела в глазах моего собеседника интерес и восхищение, от которого весь мир вокруг тоже становился живым, ярким, красивым, сияющим! Неужели и правда то, что «красота в глазах смотрящего»?! Хотелось говорить и говорить, видеть всё, слушать, ловить похожести, поражаться разностям и бесконечно восхищаться. Я давно так себя не чувствовала!

Чай или кофе? Огурцы или помидоры? Арбуз или дыня? Вконтакте или Фейсбук? Море или горы? Всё было интересно! Любая мелочь.

– Кто ты по гороскопу? – спросила я.

– Не верю в эту ерунду, я прагматик, – хмыкнул царевич. – Но, говорят, Скорпион.

– А я Рак, тоже водный знак, – обрадовалась я, найдя в нас ещё одно общее. – У меня одиннадцатого июля день рождения. А у тебя?

– Двадцать шестого октября.

– А у Маши?

– Восьмого марта. Все запасаются подарками вдвойне на праздник.

У меня перехватило дух. Почти как у… Всего лишь день разницы… Я стиснула в пальцах салфетку, горло перехватило. Мир потускнел, сузившись до блеска в глазах Андрея. Нет, нет! Я не хочу всё испортить! Я хлебнула вина, чтобы не закашляться.

– Что такое? – забеспокоился Андрей.

Я отмахнулась.

– Всё нормально.

Было сложно. Но, в конце концов, Агнесса права, прошло три года. И пора жить, раз уж меня с того света вытащили. Я посмотрела в ясные глаза Андрея, запила волнение белым вином чего-то там Гран Крю, в общем, натуральной кислятиной, и заставила себя улыбнуться:

– В мире всё уравновешено, ты заметил? – отхлебнула ещё вина, чтобы уж наверняка не заплакать. – Я раньше не замечала. Знаешь, когда концентрируешься на себе, кажется: о-о-о, я самый несчастный человек на свете, я – самый больной в мире Карлсон, а ведь это не так…

– Карлсон?! – изумился Андрей.