Перед падением - Ной Хоули (2017)

— Жаль только, что они у тебя такие седые. Может, их слегка подкрасить в черный цвет?

— А мне кажется, седые усы придают моей внешности солидность и утонченность, — возразил Джеймс.

Официант поставил перед его матерью бокал с коктейлем.

— Спасибо, — поблагодарила его Дарла. — Пожалуйста, держите наготове еще один — я ужасно хочу пить.

— Да, мэм, — ответил официант и удалился.

С годами британский акцент Дарлы трансформировался в нечто искусственное, наигранное. Джеймс не раз это отмечал. Однако во внешности и манерах его матери было нечто такое, благодаря чему ее речь звучала вполне аристократически. «Да, мы говорим именно так, дорогой».

— Я изучил меню, в том числе фирменные блюда, — сказал Джеймс. — Говорят, здесь божественно готовят телятину.

— Очень хорошо, — улыбнулась Дарла.

Она всегда любила поесть. «Я сенсуалистка», — часто говорила Дарла. Когда ей было двадцать пять, это звучало интригующе, но в семьдесят такая фраза казалась по меньшей мере неуместной.

— Ты слышал про рыжую телицу? — спросила Дарла, когда заказ был сделан.

Джеймс испытал короткий приступ паники. Он сначала решил, что мать каким-то образом все же прочитала статью, но тут же вспомнил: она ведь практически круглосуточно смотрит канал Си-эн-эн. Должно быть, рыжая телица упоминалась в одной из передач.

— Да, — ответил Джеймс, — и мне бы очень хотелось узнать твое мнение по этому поводу. Но сначала давай поговорим кое о чем другом.

По реакции матери Джеймс понял, что зациклиться на рыжей телице она еще не успела.

— Я начал играть на губной гармошке, — сообщил он. — Пытаюсь пробудить в себе музыкальные способности. Правда, не уверен, что они у меня есть…

Дарла вручила свой опустевший бокал официанту, который, подойдя как раз вовремя, поставил перед ней новую порцию напитка.

— На губной гармошке играл твой отчим.

— Который?

Дарла либо не расслышала вопрос Джеймса, либо решила его проигнорировать.

— Он был очень музыкальным. Возможно, его способности каким-то образом передались тебе.

— Мне кажется, так не бывает.

— Честно говоря, это всегда казалось немного глупым, — сказала Дарла, прихлебывая коктейль.

— Что, игра на губной гармошке?

— Нет. Вообще музыка. Бог знает, сколько у меня было музыкантов. То, что я вытворяла с Миком Джаггером, заставило бы покраснеть даже шлюху.

— Мама, — укоризненно бросил Джеймс и посмотрел по сторонам. К счастью, они сидели достаточно далеко от других посетителей ресторана, так что ни одна голова не повернулась в их сторону.

— Перестань, Джеймс. Не будь ханжой.

— В общем, мне это нравится. Я имею в виду игру на губной гармошке. — Джек сунул руку во внутренний карман пиджака. — Вот она, смотри. Совсем небольшая, так что я могу носить ее с собой. Иногда я играю на ней во время полета, когда включен автопилот.

— А это не опасно?

— Конечно, нет. Почему ты так считаешь?

— Все, что я знаю про безопасность полетов, — это то, что нельзя держать мобильный телефон включенным во время взлета и посадки.

— Это правило уже отменили. И потом, неужели ты думаешь, что звуковые волны от губной гармошки могут повлиять на работу навигационной системы…

— Хорошо-хорошо, тебе виднее — ты ведь летчик.

Джек кивнул. Через три часа он должен был совершить рейс на «Лире» до аэропорта Тетерборо и там взять на борт новый экипаж. Затем — короткий перелет до Мартас-Вайнъярд и обратно. Переночевать Джеймс должен был в арендованной квартире в Сохо, а на следующий день вылететь на Тайвань.

Допив второй бокал, Дарла заказала третий. «У них такие маленькие порции, дорогой».

Джеймс заметил, что запястье правой руки матери обвязано красной ниткой, и понял: она снова увлеклась кабалистикой.