Перед падением - Ной Хоули (2017)

— В это время передавали бейсбольный матч. Играла бостонская команда, «Ред сокс». Комментатор все время что-то тараторил. Рядом со мной сидела миссис Киплинг. Мы с ней немного поговорили. Мальчик, Джей-Джей, спал. Рэйчел копалась в своем айфоне — наверное, выбирала музыку. Она была в наушниках. А потом мы взлетели.

Вместе с остальным потоком автомобилей Гэс проползает мимо аэропорта Ла-Гуардия. Над его головой с ревом проносятся садящиеся и взлетающие самолеты. Чтобы лучше слышать запись, Франклин поднимает боковые стекла и выключает кондиционер, хотя на улице стоит тридцатиградусная жара.

— Желтый индикатор загорелся, — раздается голос Джеймса Мелоди.

Пауза. Гэс, обливающийся потом, слышит звук, похожий на легкое постукивание. Затем снова голос Мелоди:

— Вы меня слышите? Горит желтый индикатор.

— Вижу, — отвечает Буш. — Погас. Похоже, все дело в лампочке.

— Сделайте пометку для техников, — говорит Мелоди.

Далее следуют звуки, природу которых Гэс определить не может.

— Черт! — внезапно восклицает командир экипажа. — Погодите-ка. У меня…

— В чем дело, командир?

— Возьмите управление на себя. У меня опять кровь носом пошла. Мне нужно привести себя в порядок.

Судя по звукам, Мелоди встает и идет к двери кабины.

— Говорит второй пилот. Беру управление на себя.

Слышно, как открывается и закрывается дверь. Чарли Буш остается в кабине один.

— Я смотрел в окно самолета и все время думал о том, что все происходящее как-то нереально, — говорит Скотт. — Так бывает — человек вдруг чувствует, что словно переносится в другую жизнь.

— Что, по-вашему, стало первым признаком сбоя в полете? — спрашивает Билл. — С чего все началось?

Скотт вздыхает:

— Трудно сказать. Все произошло совершенно неожиданно. В салоне было шумно. Дэвид и Киплинг орали и хлопали. И вдруг все закричали от ужаса.

— Кричали и хлопали?

— Ну да. Я же говорю, по телевизору показывали бейсбольный матч, и Дэвид с Киплингом его смотрели. Что-то такое там происходило на экране и привлекало их внимание. Кажется, это был какой-то игрок по фамилии Дворкин. Я помню, как Уайтхед и Киплинг отстегнули ремни и встали. И вдруг самолет резко нырнул вниз, так что они едва смогли снова забраться в кресла.

— Ранее вы в беседе с членами следственной группы сказали, что тоже отстегнули ремень.

— Да. Разумеется, это была глупость. Я держал в руках блокнот для набросков. Когда самолет клюнул носом и начал падать, я уронил карандаш и решил его поднять. Поэтому и отстегнулся.

— И это спасло вам жизнь.

— Да. Наверное, вы правы. В тот момент все люди в салоне кричали. И еще я слышал какой-то сильный стук. А что было потом…

Скотт пожимает плечами, давая понять — больше ничего толком не помнит.

Билл кивает:

— Значит, такова ваша история.

— Моя история?

— Ваша версия события.

— Я рассказал то, что сохранилось в моей памяти.

— Значит, вы уронили карандаш, отстегнули ремень, чтобы поднять его, и благодаря этому спаслись.

— Понятия не имею, благодаря чему я спасся. Сомневаюсь, что на то была какая-то особая причина, скорее всего, действие законов физики.

— Физики?

— Да. Сказываются законы физики. В результате я был выброшен из самолета, а из пассажиров каким-то образом выжил только мальчик.

Каннингем держит долгую паузу, словно хочет сказать: «Я мог бы продолжить беседу на эту тему, но не стану этого делать».

— Давайте поговорим о ваших картинах, — предлагает он.