Перед падением - Ной Хоули (2017)

— Я выслушал только часть его признаний. И прервал его, чтобы меня потом не обвинили в соучастии.

Либлинг нахмурился еще больше:

— Успокойте меня. Скажите, что речь не идет о мертвой проститутке в номере какого-нибудь отеля.

— Это было бы еще полбеды. По сравнению с тем, что случилось, мертвая проститутка — цветочки.

Подняв голову, Дэвид увидел самолет, пролетавший высоко в небе над Эмпайр-стейт-билдинг, и ощутил сильнейшее желание оказаться на его борту и улететь куда угодно, лишь бы подальше. Проводив самолет взглядом, Уайтхед опустился в кожаное кресло и провел рукой по волосам.

— Этот кретин поставил на прослушку телефон Келлермана и какого-то конгрессмена. А может, и кого-нибудь еще. Я ушел в тот момент, когда он, как мне показалось, собрался огласить весь список.

Либлинг ослабил узел галстука.

— Когда вы говорите, что он «поставил на прослушку телефон Келлермана», то имеете в виду…

— У него есть знакомый. Этот тип, как я понял, работает консультантом в разведке. Как-то раз он сказал Каннингему, что может обеспечить ему доступ к чьим угодно телефонным разговорам и электронной почте.

— Боже!

Дэвид откинулся на спинку кресла и уставился в потолок.

— Вы должны с ним поговорить, — сказал он.

Либлинг кивнул и тихо произнес:

— Ему следует обратиться к личному юристу. Кажется, Билл пользуется услугами Франкена. Я ему позвоню.

Дэвид принялся барабанить пальцами по крышке стола. В этот момент он почувствовал себя старым и усталым.

— А если он прослушивал других конгрессменов или сенаторов? Впрочем, хватит выше крыши и того, что он шпионил за сотрудниками наших конкурентов.

Либлинг задумался над словами Дэвида. Уайтхед тем временем представил, как Рэйчел и Джей-Джей роют ямки на заднем дворе и сажают туда молодые яблоневые деревья. Ему, конечно, следовало взять месяц отпуска и отправиться отдыхать вместе с семьей. Сделав так, сейчас он сидел бы в саду в сандалиях на босу ногу, держал в руке стакан с «Кровавой Мэри» и смеялся всякий раз, когда Джей-Джей обращался бы к нему с вопросом: «Ну, в чем проблема, куриная гузка?»

— Эта история может нас потопить? — спросил он, прикрыв глаза.

Либлинг пожал плечами и сделал неопределенное движение головой.

— Его, во всяком случае, уж точно.

— Но мы, наверное, тоже понесем значительный ущерб?

— Вне всякого сомнения, — подтвердил Либлинг. — Такие вещи даром не проходят. По этому делу могут быть проведены специальные слушания в конгрессе. И уж, во всяком случае, ФБР наверняка сядет нам на хвост года на два. Возможно, они поставят вопрос об отзыве лицензии на телевещание.

Дэвид немного подумал и задал новый вопрос:

— Мне следует подавать в отставку?

— С какой стати? Вы ведь ничего не знали. Или я ошибаюсь?

— Не важно. Когда происходят такие вещи… Если я не знал об этом, то должен был знать, — Дэвид покачал головой. — Билл, Билл, черт бы его подрал.

Он, однако, понимал, что в случившемся виноват не только Каннингем. Вина лежала и на нем, Дэвиде Уайтхеде. Ведь это он открыл миру Билла, сердитого на весь мир белого парня, коренного американца, который каждый день приходил в гости ко множеству людей и с телеэкрана ругал окружающий мир на все корки, обличал систему, которая лишала его сограждан того, что они заслужили. Он метал громы и молнии в развивающиеся страны и выходцев из них, лишавших добропорядочных американцев работы. Смешивал с грязью политиков, которые повышали налоги.