Ночной поезд - Эмили Барр (2017)

Она высокая, стройная и красивая. Сейчас я смотрю на нее, и мне хочется иметь такие же черты лица и такие же волосы. Она выглядит как французская кинозвезда, и она прикольная.

Рэйчел только что обернулась, улыбнулась мне и спросила, почему я на нее глазею. Даже уточнила: «Ты пишешь обо мне?»

Мы встретились именно здесь пару дней назад, когда я стояла на своем балконе рано утром, глядя на море. Я проснулась раньше, чем сегодня, и вышла посмотреть на рыбачьи лодки в розоватом свете зари. На мне была только мешковатая майка и трусики, я смотрела вдаль и размышляла, как вдруг она сказала: «Доброе утро!» – и это было так неожиданно, что я вскрикнула.

Потом я засмеялась, потому что почувствовала себя глупо – ведь она просто находилась на соседнем балконе, всего в нескольких метрах, делая то же самое, что и я. То есть стояла и смотрела на море.

– Я Лара, – представилась я, хотя никогда не веду себя так развязно. Обычно я держу дистанцию как можно дольше.

– Рэйчел, – отозвалась она.

– Австралийка?

– Киви.

– Ох, извини, это бестактность с моей стороны?

– Угу. Было бы бестактностью, если бы я была невероятно педантична и обидчива.

И вот так мы подружились. Мы ходили вместе завтракать, вместе лежали на пляже и болтали, когда приходила охота, обменивались книгами и просто молчали, когда нам не хотелось говорить. Она нашла неправдоподобно маленький набор для игры в скраббл на полке в баре, и мы играем в него снова и снова. И ни в чем друг другу не завидуем.

У меня никогда прежде не было такой подруги, как Рэйчел. Теперь я понимаю, что виной тому моя домашняя жизнь – такая натужная, нервная и убогая, что мне просто не удавалось завести приличную дружбу. Как жаль.

У нее тоже дома не все идеально, хотя Рэйчел об этом не особенно распространяется. Я также не рассказала ей безвкусную историю о своем занудном бойфренде – которая и привела меня сюда, – но еще расскажу.

А сейчас солнце палит все сильнее, мне надо нанести на тело крем и надеть шляпу, а не то обгорю. Рэйчел выходит из своего бунгало и спускается по ступеням, направляясь ко мне. Я могла бы предложить ей уполовинить расходы, поселившись вместе со мной.

6 апреля

Я держу телефон на потрескавшейся маленькой полке, до которой могу дотянуться, только встав на шаткий стул, и хотя я все еще включаю и проверяю его дважды в день, мне, признаться, все меньше и меньше хочется получить известие от Джейка.

Жаль, что я не могу остаться здесь навсегда. Никто не знает, как до меня здесь добраться. Нет ни писем, ни открыток, ни электронных сообщений, и только у Джейка есть мой телефонный номер. Никто из большого мира не имеет ни малейшего понятия, где я нахожусь.

Странно жить в мире, где мои собственные родители, Бернард и Виктория Уилберфорс, зависят от грязных денег, добываемых их преступной любимой дочерью, чтобы они могли блюсти внешний антураж в своем пригороде. Да, они скорее всего не знают, откуда поступают деньги, но им следовало бы спросить. Как могут они позволять мне заниматься этим на другом конце света? Почему они не беспокоятся? Это заставляет меня задаваться вопросом, любят ли они меня.

Я всегда притворялась, что не являюсь их любимицей, хотя ничто не могло быть более очевидным. Оливия говорила, что они любят меня больше, чем ее, в сотни, может быть, в тысячи раз, а я всегда отрицала это, потому что не хотела отвечать: «Да, конечно, это так». Теперь я достаточно далеко. Не имею понятия почему, но папа действительно относился к Оливии с неприязнью. Неудивительно, что она стала такой вредной.

Я никогда не прощу отца за тот день. Он повел меня в свой кабинет, комнату, в которую нам редко разрешалось входить. Там витает застарелый сигаретный запах, потому что папа курит при слегка приоткрытом окне и думает, что таким образом комната вентилируется.