Дом близнецов - Анатолий Королев (2016)

Самый сложный математический объект, зафиксированный на дисплее, — множество Мандельброта. Он показывает, что Вселенная — эта пара из двух прильнувших к другу бездонных кругов в виде восьмерки, окруженных солнечной короной фрактальных узоров. Их цель — повторять самое себя. На всей глубине бесконечного погружения в корону наш взгляд найдет тысячи подобных восьмерок. Их можно с благоговением разглядывать, наслаждаться узорами, опускать взор все глубже, но искать новые смыслы в бездне напрасно: дно такое же, как оболочка. Уймись, физик, уймись, все на поверхности, перед глазами. Все! Точка!

Смысл человека, как и любой вещи, находится на поверхности явления. Даже если мы выясним, что есть еще миллиард частиц, составляющих ваши кварки, это не важно для кожи бытия. Взгляд вверх также легко довести до абсурда. Если земля и солнечная система еще имеют важность для нас, как родной город и родная страна, то больший масштаб снимает любые значение. Какой смысл в том, что галактика Туманность Андромеды к нам ближе, а галактика Волосы Вероники дальше? Что значит схожесть Крабовой туманности с крабом? Все исполинские дырявые тазы бессмысленны для бытия человека.

Технари считают, что мир выглядит как логическая система, где есть время, притяжение и расстояния, что у времени есть три фазы — прошлое, настоящее и будущее, что скорость света предельная величина, свыше которой быть ничего не может.

Но всего три метко брошенных камня не оставляют от этой напыщенной картины камня на камне.

Камень первый: апория Зенона о стреле. Летящая стрела, взятая в каждый момент времени неподвижна, и ничем не отличается от стрелы, лежащей на земле, стало быть, движение невозможно. А раз так, следовательно, вся картина мироздания ложна

Камень второй: Нострадамус предсказал гибель короля Генриха II в поединке в 35 катрене за год до гибели короля на турнире.

Катя подняла руку и горячо, без всякого разрешения, перебила:

— Король сразился с шотландским графом молодым лейтенантом Габриэлем Монгомери. Оба держали в руке по копью. И сидели на конях. У короля был позолоченный шлем. При ударе в латы копье графа обломилось, и обломок проскочил через забрало, пронзил глаз короля и вышел из уха.

— Умница, — кивнул оратор, — так все и было по-написанному:

Глаз в шлеме златом, под защитой, как в клетке,

И все же он выбит могучей рукой.

В турнире лев старый был менее крепким,

Чем хитрый, отчаянный лев молодой.

Валентин тоже поймал момент, чтобы вмешаться:

— Ваши доводы будут сильнее, если учесть, что катрен Нострадамуса был понят лишь после гибели короля, а вот королевский астролог Горико убеждал короля не участвовать в турнире из-за опасного расположения звезд. «Ваше величество, — сказал он, — вас могут поранить…»

Наш сыщик уже перестал удивляться приступам внезапной компетенции в том, чего он еще минуту назад не знал абсолютно.

— Спасибо. Два аргумента лучше одного! — подхватил близнец и продолжил, вскинув руки: — Из чего следует, что будущее событие на некоем расстоянии от настоящего уже формируется в близости выступа. В потенции, где, по идее, еще не случилось и выступает готовым из будущего. И отменить его невозможно, что не согласуется с божественным дозволением свободы воли и говорит нам, что не только вся физика технарей разрушена, но и метафизика метафизиков почти наверное развалилась. И только это самое почти наверное дает мне возможность выступать против технарей от ее лица.