Дом близнецов - Анатолий Королев (2016)

Первые отмолчались, а беллетрист Протей кисло молвил:

— Ваше сиятельство, я атеист и агностик. Считайте меня немым.

В этой точке вечера вдруг подал знак связист за столиком у стены.

— Патрон…

— Что там?

— Патрон, пришла телефонограмма вашего секретаря.

— Читайте.

— Читаю… Шеф. Нашелся секретарь профессора Клавиго, он отделался легкими ушибами. Рад тому, что его хозяин уцелел в катастрофе, цел и невредим. Книга Комментариев при нем. Завтра его выписывают из больницы, и он поспешит доставить груз по назначению.

— Ну и чудно… Все объяснилось, мой друг.

— Да-да… — растерянно мямлил лжеКлавиго.

Куда только делось его красноречие.

Внезапное появление слуги и книги. Слова о некой катастрофе …Было отчего смешаться.

— А я-то подозревал, — продолжал князь, — что вы не тот, за кого себя выдаете. Рад тому, что подозрения пали. Больше всего ненавижу агентов, шпионов, сыщиков, соглядатаев, высматривающих мою линию Мажино. Осталось только выслушать нашу пифию. Прошу вас, оракул!

Маска с жемчужным горлом бесстрастно поклонилась гостям.

Крутанула с мужской силищей прозрачный барабан с карточками лото. Открыв крышку, наугад вытащила три картонки и вручила ребенку.

Девочка нахмурила лоб, спрыгнула со стула и торжественно прочитала голосом школьной отличницы, что сегодня утром во время моциона кутюрье раздавил улитку на асфальтовой тропке, куда по утрам вползают улитки погреться на солнце, и кончиком носка отбросил останки жертвы в кусты. Но выводы из гибели улитки не сделал. Не повернул назад. Не перешел на шаг. Не стал смотреть под ноги и раздавил еще восемь штук. Ошметки невинной девятки остались на коврике в номере, где он вытирал свои туфли.

Вторая карточка информировала о том, что ночью в 1.24 во время любовной сцены Герда исцарапала ногтем ухо Магды и, вместо того чтобы прижечь ранку настойкой йода, выдавила капельку крови из мочки и любовалась тем, как она алеет на полированном ногте. И материлась при этом.

В третьей карточке было записано, что в ровно полночь кастрат Фарро зло подумал о князе и добавил про себя: «Ужо тебе, фон-барон».

— У меня все, — сказала отличница и уселась на место.

За столом повисла тяжелая пауза.

— Что ж, — начал князь. Было видно, что он огорчен мелкой низостью ближнего круга, но старается подавить гнев. — Не будем злоупотреблять нашим всеведением. Господь все знает. Но молчит до поры до времени. Что ж, берем равнение на молчок. Чем провинились нежные робкие создания, выползая погреться на солнышко перед топающим слоном. Слепец! Простим дурня. Кок!

— Да, — ответил человек в колпаке, шагнувший из полумрака.

— Накорми сегодня до изжоги господина Адониса французскими улитками по-провансальски.

— Будет сделано, шеф.

— Бойся гнева терпеливого человека, глаголют китайцы, — усмехнулся домашний тиран и повернул лицо к близнецам.

— Теперь. По поводу шалостей моих любимых дочурок. Что ж, это моя вина. Я не подпускаю к ним молодых женихов на пушечный выстрел. Какая пошлость — любоваться пролитой кровью, словно новеньким лифчиком. Простим глупышек. Только прошу медсестру бассейна… Марина!

— Да, хозяин. — Из полумрака шагнула еще одна фигура.

— Пусть поздно, пусть. Дезинфицируй уши обеих проказниц доброй порцией йода.

Что было тут же исполнено с явным излишком: вид красавиц с коричневыми ушами всех насмешил.

— Остался мой бриллиант, царь моей жизни, любимый Фарро. Не будем карать любимца за обидные мысли. Думаю, они родилась сгоряча, не так ли, мой мальчик?

Бледный толстяк покаянно кивнул.

— Всесильный не ставит мысли в вину человеку — только дела. Правда, известно, что на Страшном суде мысли тоже будут преданы суду всесожжения. Но до Суда надо дожить. Не будем спешить и мы. Простим. Не отдадим на съедение псам его грех. Только с одним условием. Спой, Фарро!

— Спой, — зашумело застолье.