Дом близнецов - Анатолий Королев (2016)

Боже… Но мать потеряла память уже целых три года… Превратилась в овощ, и вся его шпионская работа — оплата непомерных расходов на частную клинику.

— Валюн… — удивленно повторил князь. — Кто среди нас Валюн?

В ответ недоумение.

— Господа, кому адресовано это послание?

Стол молчал, но под взглядом хозяина, который снова обратился лицом к новичку, все взоры дружно устремились к Клавиго.

— Господин Клавиго, вы что-то скрываете?

— Нет, мне нечего скрывать, — взял себя в руки Валентин.

— А чья подпись под радиограммой, Курц?

— Твой овощ… Отрапортовал связной.

— Странное имя…

— Итак, господа среди нас нет никого, кто бы мог прочесть смысл этой загадки. Но, как вы знаете, наш поиск симметрии практически не знает сбоев… ответ будет найден.

— Это мне… — вдруг объявила Магда и смерила сыщика насмешливым взглядом…

— Валюн… Это ты? — недоверчиво протянул князь.

— Да папа, когда мы занимаемся с Гердой любовью, она называет меня Валюн, а я ее Ален.

Возникла неловкая пауза.

— Приехали, — с раздражением молвил хозяин. — Ваши секреты, глупые шлюшки, никому не интересны.

И к кутюрье:

— Вы закончили?

— Да. Скажу только, почему я выбрал профессору Клавиго бледно-розовый колер запонок из рубина. Они помогают правильно пить белые сухие французские вина. В тот миг, когда рука подносит бокал к губам, блеск запонок, попадая в зрачок гурмана, слегка подслащивает сухое вино, придавая глотку оттенок полусладкого …

Но Валентин почти не слышал сей спич, он думал о матери.

Фокус с рацией и телеграммой демонстрировал чье-то реальное шпионское знание, ведь его несчастная мать находилась в угловой неудобной палате, о чем он уже дважды говорил врачу, — из окна была видна только мертвенно-белая стена напротив, на которую, словно в насмешку, падала широкая тень от клена, растущего чуть поодаль.

Врач отвечал, что больные болезнью Альцгеймера не смогут справиться даже с малейшей переменой мебели в комнате, все должно оставаться на своих местах, как опора для разума, скрепа для восприятия, что стоит хотя бы переставить холодильник в другой угол — все пропало! Больной никогда не найдет себя самого в привычном месте и окончательно переправится умом на тот свет.

Если бы мать могла думать и говорить, она бы сказала сыну что-то именно в этом духе: «Валюн, я почти умерла, меня спасает только вид из окна, там на стене качается тень какого-то дерева… никак не могу вспомнить его название… Помоги…»

«Мамочка, это клен…»

Тем временем князь продолжал свой монолог о смаковании света.

— …хотя, повзрослев, мы потеряли способность наедаться лучами, мироздание ведет себя, как дитя, и до сих пор кормится светом творения, что легко увидеть на примере нашего тела. Оглянемся в бездну. Внимание, смотрим! Что же мы видим? А вот что. В начале творения — после акции цимцум — над расступившимся местом для пространства повисает палящая точка света. Но это не свет, а смысл мира, который пока еще стиснут до диаметра мелкой монеты достоинством в один шекель…

И князь, клюнув тремя пальцами по блюду камней, достал матовую жемчужину и поднял над головой.

— Всем видно?

— Да, — неожиданно для самого себя открыл рот Валентин, — но, князь, ваша точка совершенно черна.

Сказал и не понял, почему так сказал.