Дом близнецов - Анатолий Королев (2016)

— Отличное уточнение, — кивнул докладчик, — брак людей с идеологией склеивает массы в лавину. Князь, ваше сиятельство, дамы и господа! Маленькое отступление. Вчера в кинозале на пятьдесят мест, в северном крыле дома, я посмотрел фильм из замечательной кинотеки князя: фильмы студии УФА, так называемый горный фильм Арнольда Фанка «Охота на лис в Энгадине». Фильм о лыжном кроссе в горах. Снят в 1923 году. Только спорт тут ни при чем. Это поэма о страстной любви к высоте. Документальный фон картины потрясает, мастерство оператора за минувшие сто лет не устарело, оно на высоте, простите мне невольный каламбур. Всякий кто хоть раз увидел немецкую горную сагу, запомнит ее до конца жизни: безмолвие снежных вершин, громадье глетчеров на фоне темного неба, течение облаков, похожих горы, стекло сталактитов, ледяные чертоги победы и главное — они, новые немцы, фанатики альпинизма, штурмовики вершин, откуда можно кинуть презрительный взгляд вниз, на поросячье болото. Скоро, скоро штурмовики высекут фасциями этих свиней. Фасция — это прут, фашина — пучок связанных прутьев в форме цилиндра, фашизм — братство прутьев для бичевания филистерских жоп. Члены этого братства альпинистов — зародыш лавины. Вот что я называю пчелой: лавину подобий, схваченных одной целью.

Но продолжим хронику лет.

Одновременно с написанием «Майн Кампф» проходит первая выставка сюрреалистов в Париже. Ее кредо: здравый смысл — помеха свободе творчества, потому право разумности необходимо ограничить. Корбюзье завершает план города для излечения общества от эгоизма, где человек встраивается в единое целое как элемент каркаса железобетонных конструкций.

С этим европейским кредо согласен и XIV съезд компартии в Москве, который переименовал РКП (б) в ВКП (б). Теперь русский железобетон уложен в основание башни великого Всесоюза. На съезде принято решение о всеобщем начальном образовании. Школа исправит умы единоличников. Бухарин обратился с призывом к крестьянству: мужики и бабы, обогащайтесь, не боясь репрессий! В этой исторической точке русские, сильные задним умом, окончательно раскусывают, что их подозрения верны, народовластие — миф, что они, мужики и бабы, пойдут на растопку исторического локомотива. Вывод народа — парадокс — ушел не в политический протест, а вылился во всенародную мутацию труда, а именно в тотальную имитацию работы и культ алиби перед Богом: Господи Иисусе, глянь, мы тут не при делах.

Наступает эра похмелья, пора тошноты и вымывания яда из жил, которая займет в России больше ста лет.

Тем временем, случилось самоубийство Есенина, первого советского денди, но взамен возникает русский дендизм — комсомол и его погонщик — Союз воинствующих безбожников. Все комсомольцы надели кепки, как Маяковский, и тенниски, как Гарри Купер. На фоне городской голытьбы кепка и тенниска — булыжник франта. Проходят первые массовые акции-молитвы комсомольского дендизма в дни Пасхи: Мария родила комсомольца!