Дом близнецов - Анатолий Королев (2016)

— Я не притворяюсь, я именно она. Так что скажу пару блядских слов про сон. А дело обстоит так. Проснувшись, мы находим самих себя в собственном теле, в окружении привычных вещей, в том же месте, где нас застиг сон. Допустим, мы спали семь часов. Что ж, время жизни во сне пропущено, и — внимание, папа! — мы словно бы заново родились. Назову сон маленькой смертью. Сравню эту смерть с животом роженицы, где своего часа ждет каждый ребенок. Не надо много ума, чтобы заметить два сходства. Сон повторяет томление нерожденного дитяти — раз, а пробуждение — это роды, два. Что из этого следует? А то, папа, что сон — это пуповина, которая поддерживает нашу смертную связь с жизнью. Когда мы умрем, сон окончательно вступит в свои права и склеит наше отсутствие с местом, о котором здесь было так много сказано. Я не знаю, что это такое — место? Но, думаю, его не глупо сравнить с плацентой, с детским местом. Тут через пуповину мать закачивает в ребенка всякую пищу. Короче, это подсказка. Пока ты жив, только сон склеивает тебя призрачным хоботом с местом, откуда ты вышел на свет. Умер? Что ж, возвращайся в состояние полусмерти. Твоя жизнь теперь только снится. Но не тебе, дураку, а твоему вечному месту. Значит, смерть — это сон, который, проснувшись, проживает жизнь человека. Сон, а не смерть. А жизнь состоит из двух половин: беготни и сновидений. И человек, если говорить пафосно, — это состояние присмотра души, которая состоит из слюнок твоего сна, который тебя не знает, но знает нечто большее — свое место. И видит его, остается там — корешком пуповины — и после смерти, когда твой сосуд с благовониями разбит, когда валяются твои черепки, но аромат пролитого масла густо-густо стоит над осколками и обнимает пейзаж твоей смертности. Чую, ты хочешь спросить, а где же Бог в этом раскладе? А Бог, папа, человека в глаза не видел.

Герда осторожно наклонилась над рукой — паук не шелохнулся…

Валентин был поражен монологом сей сексапильной суки, — выходит, аура мандрагоры действует на всех с равной силой увеличения айкью… не петушись, Валюн, ты вовсе не исключение…

— Браво, — сказал князь, — нам удалось увеличить тайну вопроса!

Он легонько постучал по столу закрытой коробочкой — паучок тут же спрыгнул с руки Герды и помчался пулей в сторону стука.

Князь приоткрыл щель коробка, и тварь мигом скрылась внутри.

— Вы его приручили? — спросил с облегчением Валентин.

— Нет, все проще — там, в мешочке из шелка спрятана самка. Только она может вернуть на место самца. Прошу извинить меня за эту возгонку мыслей, но, согласитесь, господа, страх творит чудеса. Мы озолотились парой блистательных мнений. Предлагаю закончить наш разговор в академическом духе… Феликс, прошу вас.

— Спасибо! — Кожев, промокнув салфеткою пот со лба, вернулся за кафедру. — Сначала я не соглашусь с выпадом красавицы Герды, что мастер не видел в глаза человека. Нет, дорогуша! Мгновенная аудиенция с Ним стоит в начале каждой жизни. Примите это как данность, по стойке смирно, без обсуждения.

Герда, кривляясь, отдала честь.

Магда показала язык.