Тьма между нами - Джон Маррс (2021)

Теперь с меня хватит. Пора напомнить Мэгги, где ее место. Несмотря на ее жестокость и эгоизм, несмотря на всю ту боль, которую она мне причинила, я нашла в себе силы заботиться о ней. Но они иссякли. Довольно. Отныне мы просто живем под одной крышей. И она значит для меня не больше, чем ставни, которые скрывают все, что происходит внутри, или половицы, поскрипывающие у меня под ногами, или разделяющие нас двери.

Пришло время расплаты.

Глава 70

Мэгги

По тому, как Нина открывает дверь в мою часть дома, я понимаю, в каком она настроении.

Если она кричит: «Привет», — значит, все хорошо. Когда спрашивает: «Есть кто наверху?» — вроде как шутит, — стоит готовится к резкостям. Если просто окликает меня по имени — будет сидеть насупившись весь ужин и быстро отправит меня обратно наверх. А когда дверь отворяется без единого слова — жди беды. У меня нехорошие предчувствия.

Первая моя мысль, конечно, о том, что она заметила процарапанную дыру. Прикрываю глаза. Вчера вечером картонка из-под яиц отвалилась, потому что зубная паста оказалась недостаточно липкой. Я приклеила ее обратно, но, видимо, она снова отстала и Нина, когда вошла, сразу увидела ее и все поняла.

За последние дни мне удалось отколупнуть еще полдюйма штукатурки и раскромсать часть доски. Цель близка, потому что, лежа на полу и прижавшись к дыре ухом, я слышу, как тарахтит бойлер. Если я могу разобрать даже такие тихие звуки, значит, друг Нины точно услышит меня, когда я буду звать на помощь. Судя по глубине отверстия, я приближаюсь к последнему слою гипсокартона; главное — не пробить его и не сделать сквозную дыру, которую Нина наверняка заметит снаружи. Тогда все труды пропадут втуне. Чтобы не рисковать, я начала ковырять еще одну брешь.

Молчание Нины меня изводит. Стараясь как можно меньше греметь цепью, подкрадываюсь к дверному проему и выглядываю на лестницу. Дверь распахнута настежь, Нины нет. Я начинаю спускаться и с облегчением вижу, что картонка на месте.

Сегодня приглашения к ужину явно не будет, поэтому я спускаюсь сама и сажусь на обычное место. Подноса со ставшими уже такими привычными витаминами, семенами и добавками нет; вместо металлических столовых приборов снова лежат пластиковые. Стол накрыт кружевной скатертью моей бабушки, которая от неумелой стирки села и приобрела грязновато-серый цвет. Нина меня наказывает. Но если не из-за дыры в стене, тогда за что же?

Осмыслить это я не успеваю, потому что она появляется в дверях с большой керамической формой, над которой поднимается пар — надо думать, снова рагу. Еще она несет нож и хлеб. Я улыбаюсь и здороваюсь, однако в ответ получаю лишь дежурное приветствие. Нина в очень плохом настроении.

Она раскладывает густую вязкую жижу половником по тарелкам и разрезает хлеб. Когда я протягиваю руку, чтобы взять кусок, она злобно зыркает на меня и цедит, что сегодня мне хлеб не положен. Молча едим. Картофельное рагу с мясом отвратительное, но я не жалуюсь, чтобы не раздражать Нину еще больше. Выжидаю пару минут и заговариваю о своем уплотнении. Это последняя отчаянная попытка перетянуть ее на свою сторону — на сторону здравого смысла.

— Что значит «дает о себе знать»? — спрашивает она с недоверием и издевкой.

— Болит. В последнюю пару недель в груди появилась тупая пульсирующая боль. И, кажется, я нашла вторую шишку под левой рукой.

— Кажется или действительно нашла?

— Ладно: я нашла нечто похожее на еще одно уплотнение.

Показать она не просит и ни о чем больше не спрашивает, что убеждает меня в истинности подозрений, которые мучили меня в последние недели, — Нине все равно. Однако вместо уныния я преисполняюсь решимостью.

— Думала, для тебя это важно, потому и сказала.

Впервые за вечер Нина смотрит мне прямо в глаза и бросает с неприкрытой злобой:

— И чего ты от меня ждешь?