Остаться человеком - Нидейла Нэльте (2017)

— Не, давай ты, — отнекиваюсь. Немного препираемся, но как известно, охота пуще неволи: подруженька, наконец, соглашается. Нетвёрдой рукой подносит к уху, бросает вопросительный взгляд. Киваю заговорщически, рассматриваю с любопытством.

Госпожа Альвейская решается, вставляет оболочку в ухо, хихикает:

— Щекотно!

Активирую вторую часть, вызываю виртуальное меню. Ставлю автоматическое нахождение места — оболочка начинает движение.

— Ну что? — спрашиваю, нащупывая мысленную связь с чипом. Он у нас особенный, как и Леркины головастики — полностью органический.

— Ничего, — пожимает плечами. — Дальше что?

— Ждём, пока до мозга доберётся, — отвечаю.

Олинка садится, нервно теребит шнуровку на очередном чёрном топе.

— Долго?

— Пять минут.

— А потом точно вытащится?

— Конечно!

— А говорят, их сложно устанавливать…

— Так то ж стационарные, с кучей защит, на всю жизнь, там же свои особенности. А это имитация.

— А! — кивает понимающе. Смотрю на часы, пережидаю положенное время. Олинка облизывает губы, глаза горят. Интересно, больнее, чем синяк, у тебя раны были? Ну может, хоть раз кнутом себе заехала?

Подруженька с любопытством заглядывает в меню.

— Нажимать? — спрашиваю. — Или сама?

— Давай ты… — у бедняги от волнения голос садится, вытирает ладони о покрывало, проводит по своим ногам.

Нажимаю слегка, Олинка чуть вскрикивает, смотрит большими глазами.

— Ну что? — спрашиваю шёпотом, изображаю возбуждение.

— Больно, — выдаёт.

— Ещё? — предлагаю. Кивает неуверенно. Ну, держись.

Выбираю эффект посильнее. У Олинки расширяются зрачки, через миг сползает на пол, упирается руками в кровать, начинает орать не своим голосом.

— Больно? — уточняю заинтересованно.

— Ааааа!!! Убери из меня эту дрянь! — трясёт головой, волосами, и всё это не переставая кричать. Хоть бы Дэн там не услышал. — Выключи!

— Выключила! — показываю, что убрала руки, но мысленно меняю воздействие. Работает. Похоже, из меня тут правда сделали садистку — раскаяния не испытываю, перед глазами вереницей все рабы Олинки проходят.

Нет, я, конечно, никогда не считала, что вправе других судить, но всегда старалась помочь.

— Больно! — бьёт себя по голове, тянет за ухо, губы посинели, дрожат, из глаз полились слёзы. Похоже, для начала хватит. — Убери из меня эту дрянь!

— Сейчас уберу, успокойся! Я же не знала!

— А я?! Вот тварь морская, больно же!

А ты как думала?

— Теперь знаешь. Ну что ты распереживалась, сама же хотела попробовать! Сейчас вытащим.

— Вытаскивай! Почему болит до сих пор?!

— С непривычки? Я уже давно отпустила.

Нажимаю соответствующую комбинацию, подставляю руку к её уху. Похоже, у девочки зубы слегка стучат. М-да, не хотелось бы мне пробовать.

Из уха выпадает оболочка, соединяю обе половинки.

— Теперь ты? — интересуется. Качаю головой:

— Что-то мне уже не хочется… Лучше отдам обратно. Медкабину?

— Не надо, вдруг папа увидит запись на медчипе…

— Ну ладно, — пожимаю плечами. Хотя хотелось бы проверить, как там чип устроился, мимикрировал ли, незаметен ли. — Медика? Или выпьем?

— Выпьем давай… — вид совсем огорошенный. Беспечно бросаю оболочку от чипа на кровать, подталкиваю Олинку к двери. Подружка на удивление послушна.

Наливаю лёгкого вина, туда незаметно добавляю чуть-чуть успокоительного. Не повредит.

— Ну что? — интересуюсь.

— Долго он моется, — поглядывает в сторону гостевой ванной. — Вино подать некому.

— Пусть, — пожимаю плечами. Не так уж долго, четверть часа максимум. — Не болит уже?

— Да нет вроде, — Олинка ощупывает голову, поглядывает на коврик, определённо, он её притягивает. Если не случится ничего из ряда вон, наведаюсь в местный психиатрический центр.