– Нашлись запертыми в каютах и на камбузе, – ответил Багратион. – Живые и относительно невредимые. Измайловцы захватили крейсер без единого выстрела.

– Целый корабль?! – Я тряхнул головой. – Сколько на такой махине должно быть команды? Человек двести?

– Почти пятьсот. Это все-таки броненосный крейсер, а не торговое корыто. – Багратион поморщился. – Но в тот день почти вся команда получила увольнительную и сошла на берег. Остались только дежурные. Капитан говорит, что получил приказ сверху.

– И вы ему верите? – проворчал я. – Какое удивительное совпадение! Немцы загоняют в самый центр столицы гигантскую антенну для прибора подавления магии, потом сходят на берег и сдают крейсер без боя.

– Именно так. И я склонен верить капитану. – Багратион остановился и, развернувшись, прислонился спиной к двери своей «Волги». – Конечно, моряков использовали, но использовали вслепую.

– Вам известно, кто отдал приказ на увольнительную?

– Какая-то большая шишка. И на подобные вопросы капитан отвечать не обязан – по крайней мере, пока не получит официально предписание от командования флота, – вздохнул Багратион. – Я наложил арест на судно до выяснения обстоятельств, но, как ты понимаешь, мы сейчас не в том положении, чтобы обвинять в чем-то германского кайзера.

– И будем терпеть, что он помогает заговорщикам, которые едва не устроили государственный переворот? – Я уперся кулаками в бока. – Проглотим очевидное вмешательство во внутренние дела государства?

– Вот только тебя мне еще не хватало, – поморщился Багратион. – Несколько членов Госсовет чуть ли не в открытую призывают к войне с Германской Империей. Но ты-то должен понимать, что ни у меня, ни у самой государыни нет никаких доказательств вины моряков. Ни единого… если, конечно, не считать непозволительной для военных халатности.

– Надеюсь, их хотя бы за это вздрючат, – буркнул я.

– О-о-о… не сомневайся. – Багратион улыбнулся одними уголками губ – но тут же снова нахмурился. – А что касается вмешательства – да, Саша. Будем терпеть, если придется. Как бы они ни было на самом деле, к войне с сильнейшей армией Европы мы сейчас попросту не готовы.

– Потому, что у нас нет ни панцеров, ни кораблей типа «Бисмарка»? – Я на мгновение задумался, вспоминая, что нам рассказывали во Владимирском пехотном. – И вооружение пехоты в целом…

– Кое-что у нас все-таки есть, Саша. Не стоит недооценивать императорскую армию. – Багратион отлип от «Волги», повернулся ко мне боком и взялся за ручку на двери. – Но действительно – последние сто пятьдесят лет мы действительно куда больше полагались на мощь родовой магии, чем на силу оружия.

– Теперь этого лучше не делать, – вздохнул я. – Если «глушилки» делают в Германии…

– Не спеши обвинять немцев во всех смертных грехах. Вполне возможно, что наш враг куда ближе… или куда дальше. – Багратион уселся в машину, и, не закрывая дверь, завел двигатель. – Насколько мне известно, кайзер Вильгельм принес ее величеству глубочайшие извинения за моряков – а заодно и за то, что они не смогли помочь при подавлении народного мятежа. А также – пообещал, что виновные непременно будут найдены и наказаны.

Разумеется. Вот только он бы сделал это в любом случае – особенное если во всем, что случилось в апреле, действительно была его вина. Куракинский полк разбили, офицеров и солдат уничтожили на месте магией или захватили в плен… самое время откреститься от вчерашних союзников. И надеяться, что истина не выплывет наружу.

А спрятали ее как следует – так, что даже теперь Багратион не мог узнать ничего полезно. Наверняка в те дни застенки тайной канцелярии буквально трещали от числа пленников и арестованных, а потом их число пополнилось и теми, кого поймали уже позже. В мае, когда его светлость устроил в столице самую настоящую охоту на мятежников.