Камер-юнкер - Валерий Пылаев

И я бы, пожалуй, попытался разобраться со страшным «предсказанием» получше, но у наследника княжеского рода с наступлением утра наступало время решать насущные задачи – и их не становилось меньше.

Особенно теперь, когда великий князь и по совместительству последний из могикан Павел Александрович Чингачгук-Романов высочайшей волей изволил назначить меня придворным камер-юнкером.

И если от позорной ливреи я был избавлен, на службу все-таки следовало явиться – и явиться вовремя.

Наверное, в первый раз за последний год дорога до города заняла пару часов. Я не гнал, вжимая газ в пол, а ехал неторопливо и, можно сказать, задумчиво. Похоже, настолько, что даже удивил привычных к скоростям чуть ли не вдвое выше охранников. Темно-серая «Волга» несколько раз едва не ткнулась мне в бампер оскалившимся хромом радиатора, но потом все-таки приноровилась, отстала и дальше следовала уже на почтительном расстоянии.

Я не спешил: в конце-концов, эти недолгие часы за рулем были для меня чуть ли не единственной возможностью побыть наедине с самим собой. Что-то вспомнить, обдумать, разложить по полочкам, упорядочить, обнаружить ошибку в самом основании, разворошить – а потом, разочаровавшись, свалить все обратно в кучу и налепить сверху этикетку, которая в последнее время стала чуть ли не моим девизом:

И так сойдет.

Как бы то ни было, к выполнению обязанностей камер-юнкера я приступил в более-менее сносном расположении духа. И даже почти вовремя.

– Вы опоздали, князь. – Павел, не поднимая головы от какой-то книги, бросил взгляд на часы на руке. – Уже почти четверть восьмого.

– Виноват, ваше высочество, – честно покаялся я. – Разрешите… приступить?

– Сейчас завтрак принесут – вот и приступишь. – Павел резким движением захлопнул книгу и откинулся на спинку кресла. – Сегодня на повестке дня блины… и потом уже все остальное.

И действительно – меньше, через минуту, дверь на дальней стене комнаты едва слышно распахнулась, и перед нами появилась девушка с подносом, облаченная в короткое платье и белоснежный передник. Горничная… а может, и фрейлина – в нюансах наименований дворцовой прислуги я не слишком-то разбирался.

И если блины на поверку оказались и вполовину не такими вкусными, как у Арины Степановны, то девушка выглядела весьма соблазнительно. Уж не знаю, подбирали ли их тут по внешности, или сегодня нам просто повезло, но основания завидовать венценосному индейцу возникли незамедлительно.

– Даже не думай, княже. – Павел проследил за направлением моего взгляда и улыбнулся. – Во всяком случае – не в рабочее время.

– Да ну тебя! – Я махнул рукой. – Что я – девок не видел?

– Думаю, не только видел. Об амурных похождениях сиятельного князя Горчакова в определенных кругах слагают легенды. – Павел ловко свернул блин в трубочку и макнул в сметану. – Но сейчас мне интересно, что ты задумал с этими… рабочими союзами. Жалобы от владельцев фабрик и заводов доходят уже даже до меня.

– Да? Ну, тогда все точно идет, как задумано. – Я пожал плечами. – Подобные организации уже давно следовало не только разрешать, но и создавать на государственном уровне. Централизованная структура позволит рабочим самим прижать промышленников, если придется – а чиновников избавит от бесчисленных мелких жалоб.

– Мать говорит, что от такого больше вреда, чем пользы. И что союзы или мешают работать, или вообще ничего не делают.

– Смотря кого поставить на места – и кто будет отвечать перед властями города и лично перед государем. – Я чуть отодвинул чашку с чаем. – На моих предприятиях рабочие союзы возглавляют толковые парни. Иногда начальникам приходится несладко, но любой вопрос можно утрясти так, что исход будет устраивать всех. Во всяком случае, теперь мне не приходится выслушивать десятки жалоб каждую неделю.

– Толковые парни? – поморщился Павел. – Да половина из них – народники, которые не попались!

– Не исключено.