Камер-юнкер - Валерий Пылаев

– Ты здесь. Твой дед здесь. – Нелли отвечала коротко, будто вбивала гвозди одним ударом. – Мнение остальных меня едва ли интересует.

С этим спорить было сложно – я и сам думал точно так же. Да и срок Нелли назвала верно. Мы с дедом еще не успели даже примерно набросать план конкретных действий – Куракин еще не начал делиться информацией – но кое-какие мысли у меня уже имелись. И вряд ли Орлов, Меншиков и их когорта предоставят мне больше двух суток – и то если повезет.

Уже совсем скоро столица полыхнет… снова.

– Ты тоже собираешься поучаствовать… лично? – осторожно спросил я.

– Разумеется. – Нелли чуть сдвинула брови. – Я Одаренная и умею обращаться с оружием, если придется. Дело касается моей страны, и в стороне я точно не останусь. Можешь считать меня террористкой или изменницей – уже сейчас это почти ничего не значит, а завтра будет значить еще меньше.

Пожалуй. В каком-то смысле мы все сейчас здесь – террористы и изменники, задумавшие устроить в столице – а то и во всей стране – резню продолжительностью в несколько дней. С молчаливого согласия даже не государыни императрицы, а пока еще несовершеннолетнего наследника престола… или без такового – если придется. Преступление во благо страны, а не короны.

Видимо, сама судьба меня путем генерала Куракина.

– Отец велел мне идти с тобой, – негромко продолжила Нелли. – Защищать, прикрывать тебя в бою. Ценой жизни – если не выйдет иначе. Сейчас твоя жизнь для империи куда важнее наших.

Даже так? И как прикажете понимать? Что это – готовность погибнуть за идею, или очередная интрига?

– Ты ведь знаешь, что даже это вас не оправдает? – Я сложил руки на груди. – Твоего отца будут судить, и тебя тоже. Ты не солдат, а значит, амнистия невозможна. Даже если наследник Павел вообще согласится на такие условия.

– Ну… какой смысл думать об этом сейчас? – Нелли беспечно махнула рукой. – Я могу вообще не пережить завтрашний день или даже сегодняшний. Какое мне дело до амнистии? Отец велел служить тебе, лично, а не наследнику, государыне или еще кому-то. И можешь считать это вассальной клятвой, хоть я и не из благородных.

– Звучит почти угрожающе, – усмехнулся я. – Но спасибо… наверное.

Беседа получалась дурацкой – особенно если учесть, что я не слишком-то доверял и Куракину, и его дочери, и примерно половине собравшихся под крышей старой усадьбы. Но в одном Нелли точно была права: если уж нам завтра идти в бой бок о бок, неплохо бы наладить… ну, допустим, контакт.

А еще я вдруг поймал себя на мысли, что если бы она предложила скрепить ненастоящую вассальную клятву тем же способом, что в свое время предложила Воронцова, я бы, пожалуй…

– Похоже, тебе туда. – Нелли улыбнулась и указала в сторону усадьбы. – А я, пожалуй, пойду. Слушать беседы генералов солдатам не положено, ведь так?

Я не успел ответить – все мое внимание приковала со скрипом распахнувшаяся ветхая дверь. И люди, которые выходили наружу. Усталые старики с недовольными лицами – и с решимостью в глазах. Никто не выглядел довольным – впрочем, ничего подобного и не предполагалось. Я мог бы даже не спрашивать, чем все закончилось, но все-таки терпеливо дожидался деда.

Он вышел одним из последних – то ли чтобы еще раз подчеркнуть свой высочайший на тайном совете статус, то ли перекинуться парой слов с шагавшим рядом Куракиным. Они обы были еще далеко, и я не должен был услышать ни одного слова…

Но почему-то слышал каждое, отчетливо и ясно, будто старики стояли со мной рядом.

– Я рад, что мы все-таки смогли прийти к соглашению, ваше превосходительство. – Дед спустился еще на ступеньку – и вдруг, остановившись, развернулся к генералу. – Но, тем не менее, остался еще один вопрос. Который касается исключительно нас двоих.

– И какой же? – поинтересовался Куракин.