Безнадежно одинокий король - Генрих VIII и шесть его жен - Джордж Маргарет (2012)

Да, это был его замысел. Я считал Крама верным союзником, но кем же он являлся на самом деле? Когда Уолси покинул двор, он очень уместно выплыл из безвестности, играя роль его посредника в запутанных финансовых делах, хотя такая небрежность представлялась нехарактерной для отставного канцлера. Ловко справляясь с разными поручениями, Кромвель превратился в важную персону — во всяком случае, его считали ответственным, заслуживающим уважения человеком. Гибель Уолси пошла ему на пользу. Благодаря ей он сумел втереться ко мне в доверие. Каким же образом? За счет бессовестных манипуляций с церковью. Ликвидация власти Рима — гениальное прозрение Кромвеля. Приручение английского духовенства — оригинальная задумка Кромвеля. Уничтожение монастырей — грандиозный план Кромвеля. Эти перемены сделали меня главой английской церкви, а монастырские богатства пополнили наследственную казну, опустевшую после войн с Францией. Но чего же в итоге добивался Крам? Никто ничего не делает без надежды получить особую выгоду для себя; теперь я понял это со всей определенностью, хотя раньше у меня бывали сомнения. В случае с Уолси его выигрыш был очевиден, и он, не скромничая, выставил свою победу напоказ. Хотя сам Кромвель не заслужил титулов, не жаждал разбогатеть, не развлекался с женщинами и не стремился достичь высоких рангов или должностей. Он не стал канцлером и не носил золотой цепи. Он не председательствовал в суде Звездной палаты или в парламенте. Ради чего же он так усердствовал? Как бы там ни было, ему удалось стать моим доверенным лицом, незаменимым советчиком и окрутить меня с этой фламандской кобылой — все это входило в его планы. Я знал Кромвеля достаточно хорошо, чтобы не сомневаться: он преследует определенную цель, поскольку никогда в жизни не делал ничего случайно. Поэтому мне оставалось лишь выждать время, приглядевшись к нему повнимательнее. А пока — я посмотрел на Анну — придется делать вид, что мы с ней стали мужем и женой. И тогда я выведу Кромвеля на чистую воду. Причем супруга поможет мне в этом…

Но пусть она продолжает спокойно спать. Я не хотел звать слуг, пока хорошенько не обдумаю будущие действия. Пусть все считают, что мы никак не можем отоспаться после бурной брачной ночи. Это будет мне на руку.

Вот на какие уловки подвигает нас стареющее тело. И дело не в ноющих коленях или слезящихся глазах. Нет. Просто то, что в молодости являлось чистым блаженством, превращается в спасение престижа — а это сомнительное и притворное удовольствие. Брачная ночь становится политическим маневром. И тогда мы, предавшие сами себя, удивляемся, как далеко зашли — вернее, как много прожили на свете.

После полудня мы с Анной, облачившись в наряды, приготовленные для второго дня свадьбы, предстали перед Кромвелем и тайными советниками, прежде чем присоединиться к дневному пиршеству. В короткие зимние дни обед подавали, когда солнце стояло в зените. Я не позволял себе чрезмерного веселья, дабы никто не сделал поспешных выводов. Пусть помучаются, пытаясь понять, что я чувствую; пусть гадают, доволен ли я; и пусть каждый терзается вопросом: чего ждать от короля — милости или опалы?

Трапеза доставила мне большую радость. Я наслаждался, держа людей в неизвестности, в сомнениях, в страхе за свою судьбу. Это скверно, конечно, и даже стыдно. Однако душевные переживания никто еще не называл грехом! Таковыми считались только деяния, а я ничего пока не сделал. В сущности, я вел себя крайне великодушно и по-королевски снисходительно по отношению к своим подданным. Я туманно выразился о «своей благосклонности» к леди Анне и пригласил их присоединиться к «нашему застолью».

На обед в Большом зале собралось полсотни гостей. С нами на возвышении, треща без умолку на своем тарабарском наречии, сидели фрейлины из Клеве, все в одинаково причудливых головных уборах, обрамлявших их лица наподобие сморщенных слоновьих ушей.