Безнадежно одинокий король - Генрих VIII и шесть его жен - Джордж Маргарет (2012)

Какая-то шутка. Некто Джон Ласселс, со слов его сестры Мэри Ласселс-Холл, сообщал о развратном прошлом Кэтрин Говард. Дескать, она с ранней юности заигрывала с мужчинами в доме герцогини, в тринадцать лет отдалась учителю музыки, а потом, до отъезда ко двору, открыто жила во грехе с кузеном.

Кто такая эта Мэри Холл? Я внимательно перечитал письмо. До замужества эта дама служила в Ламбете, в доме герцогини Норфолк. Когда брат, пылкий протестант, спросил, почему она не подыщет себе местечко при дворе, как другие домочадцы герцогини, она ответила с презрением: «Я не желаю служить этой женщине! Она развратна по своей природе и поступает соответственно». И дополнила ответ именами любовников Кэтрин: учитель музыки Мэнокс и господин Дерем.

Чепуха. Какая чушь. Значит, протестанты опять зашевелились. С казнью Кромвеля еретическая змея лишилась головы, но извивающееся тело бьется в бессмысленных конвульсиях. Меня накрыла волна негодования.

«Целое лето потратил я, ублажая северян-католиков, — подумал я. — Неужели теперь всю зиму придется усмирять протестантов?»

Меня удивило, что Кранмер поймался на такую подлую наживку. Но я напомнил себе, что сам бросил протестантов в Лондоне без присмотра. Кранмер, Одли, Эдвард Сеймур могли не уследить за ними, и еретики втерлись к ним в доверие.

Ладно, я разберусь с коварным наветом и заставлю замолчать лживую Мэри Холл. Она пожалеет о том, что с уст ее слетела гнусная клевета. Я устало приказал лорду — хранителю малой печати Уильяму Фицуильяму, лорд-адмиралу Энтони Брауну и министру Томасу Райотесли вызвать для дознания Мэри и Джона Ласселс и допросить Мэнокса и Дерема. Козни следовало пресечь.

А сам я тем временем искренне, с вызывающей страстью наслаждался близостью Екатерины.

* * *

Через три дня мои уполномоченные явились ко мне в кабинет и доложили, что допросили склонных к ереси брата и сестру, учителя музыки и Дерема, но результаты допросов не развеяли подозрений. Совсем наоборот.

— Невероятно! — пробормотал я. — Они продолжают упорствовать во лжи. О боже, почему же эти протестанты отказываются от своего вероломства только под страхом костра? Проклятые фанатики! Ну что ж, отлично… Пытайте их! Выбейте из них правду!

Пытки считались незаконными, за исключением случаев государственной измены, подозрения в ней и подстрекательства к мятежу.

В тот вечер к ужину Екатерина придумала для меня новое развлечение. Но мне не хотелось забавляться. Я не мог ее видеть. Поддавшись странному порыву, я послал жене резкое уведомление о том, что ей следует оставаться в своих покоях, дабы всегда быть готовой доставить удовольствие королю, и добавил, что время балов закончилось.

Счастье мое разбилось вдребезги, и лишь полное отречение этих подлецов от своей лжи сможет вернуть его.

Я спал в ту ночь урывками. На тюфяке за кроватью ворочался Калпепер. Бывало, мы с ним коротали бессонные ночи за шахматами. Но мной владел смертельный страх, и я не желал ни с кем разговаривать. Поэтому до рассвета мы оба мучились, остро ощущая присутствие друг друга. В некотором смысле каждый оберегал свою независимость.

Я нуждался в помощи и утешении Бога и испытал облегчение только утром, когда настала пора идти к мессе. Быстро завершив туалет, я прошел по галерее к дворцовой часовне. Народу там было мало, по воскресеньям большинство предпочитало выспаться и посетить дневную службу.

Преклонив колени, я излил перед Господом свое смятение. Мысли сумбурно метались в голове, слова путались. На алтаре мирно мерцали свечи, своим чередом шла воскресная служба, и лишь я мучился в безответной тоске, не в силах найти успокоения.

— …и приношу Тебе нашу исполненную радости благодарность за то, что Ты снисходишь до нас, питая духовной пищей всех тех, кто должным образом приобщился к святому таинству…