Безнадежно одинокий король - Генрих VIII и шесть его жен - Джордж Маргарет (2012)

И лицо Кейт опять засияло неземным светом — такой мне хотелось бы видеть ее всегда.

— Прочтите, — произнесла она настойчиво, вложив томик в мою руку. — Я надеюсь, что сделала верные переводы.

Она ушла, и я остался один, прижимая к сердцу книжку в черном кожаном переплете.

Только протестанты делают свои переводы священных текстов!

* * *

Листая Псалтирь, я вдруг вспомнил о помрачении своего рассудка — первый раз спустя добрых шесть часов! Безмятежное благоразумие вдовы Парр изгнало дурные мысли и исцелило больное воображение.

L

На тот день я назначил аудиенции иноземным послам. Пора было разобраться в наших отношениях. В частности, меня очень разозлил известный испанец, который, пользуясь своими знакомствами или влиянием на Шапюи, стал очевидцем казни Екатерины, после чего осмелился накропать «хронику». В ней он поведал о романе королевы и Калпепера, о моей жестокости и прочих грязных подробностях. Приблизительно сотню экземпляров его пасквиля уже успели издать, и они разошлись не только по Лондону, но и по всей Европе. Он оказал мне плохую услугу, изобразив меня до безумия влюбленным самодуром, которому свойственны все пороки на свете.

Согласно регламенту аудиенций, послы должны были сменять друг друга каждый час: в два часа я ждал Шапюи, в три — Марильяка, в четыре — посланца Шотландии, одного из бастардов Стюарта, и в пять — папского ставленника. А после приемов в моей гостиной за ужином я надеялся вволю насладиться вином и запеченными миногами. Повар получил заказ заранее, поскольку блюдо это требует кропотливости — после трудоемкой чистки миногам удаляют головы…

Мне принесли парадное облачение. Иноземцы должны видеть английского монарха во всем блеске. Я надел расшитый самоцветами камзол и парчовый, переливающийся золотом плащ. На плечи мне легла отделанная мехом королевская мантия, чей фасон, по-моему, не изменился со времен правления отца. Сейчас я был одет как пожилой человек, который, по слабости здоровья, вынужден носить теплые и плотные вещи. Что ж, от правды никуда не денешься. Я и так слишком долго молодился. Но нынче уже не считал важным скрывать свои годы от окружающих. Я разрешил Гольбейну писать мой портрет в полном королевском облачении и, позируя, опирался на трость — тем самым я подчеркивал свой почтенный возраст. Изысканную резную трость подарил мне отец Нилла Мора. Этот ирландец… Кстати, надо будет побеседовать еще и с ирландским послом. Как же я мог забыть? Я как раз думал о нем в прошлый четверг и составил для него послание… Куда же оно могло подеваться? Такая забывчивость просто недопустима, я начинаю терять важные бумаги.

— Ваше величество, прибыл посол императора, — объявил паж.

— Мы готовы принять его.

Усевшись на трон под балдахином, я застыл в величественной позе. Необходимо выглядеть безупречно, ведь чужой глаз подмечает малейшие детали, выискивая недостатки… Люди подобны почуявшим запах крови псам, и для них нет большего удовольствия, чем растравлять твои раны. Необходимо следить за каждым жестом, каждым взглядом и словом. Дабы никто не распознал в тебе ни малейшего изъяна.

В зал вступил Шапюи. Сколько раз уж открывались перед ним эти массивные высокие двери? Много, всех визитов и не упомнишь! Одно время он зачастил сюда, когда я расстался с Екатериной Арагонской и был в разладе с дочерью Марией. Но после нашего примирения навещал меня лишь изредка.

— Ваше величество.

Он опустился на одно колено. Я заметил, с каким трудом это ему далось. Старость лишает нас плавности движений. Должно быть, ноги его сильно болели.

— Наш дорогой императорский посол, прошу вас, присаживайтесь.

Я показал на стоящее рядом с троном мягкое кресло. Поднявшись с показной легкостью, он медленно направился к нему. Устроившись поудобнее, посол настороженно взглянул на меня.

— Ваше величество посылали за мной?